Воспоминания современников об А. П. Чехове
Шрифт:
— Ну, вот и помешал вам! Вы писали!
— Нисколько! Здравствуйте! Садитесь! Я же сказал вам, что всегда пишу! — говорит, улыбаясь, Антон Павлович.
— Даже после обеда?
— Да, и после обеда. Я не отдыхаю. Как только пройдет послеобеденная тяжесть в желудке, так и пишу.
И он говорил о своем писании.
— Иногда не пишется — я тогда бросаю и иду гулять, или в гости, или в кабачок. Потом, глядишь, и наладилось и пошло. А иногда, хоть убей, не удается работа. Пишу, мараю, переделываю, но, сколько ни тружусь, все выходит ерунда. Так и бросаю. То, что напечатано моего, это едва ли составит
Я как-то спросил А. П., отчего он так пессимистически настроен последнее время и русская жизнь представлена так мрачно в его последних произведениях.
Чехов ответил:
— Боже мой! Довольно я написал в веселом роде, а много и просто шутовского. Пора мне серьезнее глядеть на жизнь.
В то время в Ялте была распространена моя книжечка «Ялта и ее окрестности». Однажды Чехов встретил меня словами: «Я прочитал вашу книжку», — и начал ее критиковать.
— Исторический очерк Ялты написан хорошо. Легенда о «золотой колыбели и наковальне» прелестна, — говорил Чехов. — А справочный отдел совершенно недостаточен. Он должен быть вдвое, втрое, во много раз полнее.
— Но ведь я писал книжку один и между делом! — оправдывался я. — А для справочного, календарного отдела нужен коллективный труд!
Чехов перебил меня.
— Вот уж не согласен с этим. Я страшно ревнив к своей литературной работе и никого к сотрудничеству с собою и близко не подпущу. Я дорожу каждым написанным мною словом и не намерен ни с кем долить ни труда, ни славы. Я люблю успех. Люблю видеть успех других. Люблю пользоваться им сам.
— Вы вообще мало пишете! — продолжал А. П. — Журналист должен писать решительно обо всем.
— Но что может дать журналисту Ялта, большой вокзал летом и глухой уездный городок зимою?
— Ну нет! — возразил мне Чехов. — Живя постоянно в Крыму, вы находитесь в счастливых условиях. Вокруг нас любопытный татарский быт, нравы; в каждом горном урочище прячется легенда!
— Надо знать язык! — заметил я.
— Положим! Но и без этого обойтись можно! — настаивал А. П. — Вот З. знает татарский язык. Он может быть вам полезен! И отчего бы вам не попробовать писать в беллетристическом духе?
— Пробую!
— Ну и что же?
Я рассказал Чехову, что недавно вышла из печати моя книжечка — очерки плавания по Средиземному морю — из моей одиссеи, предпринятой из Таганрога. Чехов спросил, заметили ли мою книжку в большой печати? Я сказал, что о книжке были отзывы в некоторых толстых журналах.
— Обругали, конечно? — спросил Антон Павлович.
— Нет, похвалили!
— Ну, это вы счастливец! — сказал Чехов.
И продолжал:
— Наша критика — это что-то ужасное! Не ждите от нее поддержки, снисхождения к начинающему литературному работнику. Она беспощадна, она просто жестока. Так и ищет, что бы обругать. Если бы вы знали, как меня ругали, жестоко, несправедливо, беспощадно!
Чехов сказал это с горечью и видимым раздражением. Всегда бродящая на лице его добродушная улыбка исчезла в эту минуту.
Впрочем, это продолжалось недолго. Улыбка скоро опять появилась на его лице, и веки глаз добродушно прищурились.
— Вот что! — сказал А. П. — У вас есть
— Есть!
— Один экземпляр дайте мне: я прочту. А другой, пожалуйста, пошлите на станцию Лопасня Московско-Курской дороги. Я сейчас вам дам адрес.
А. П. сел писать и, подавая мне адрес, объяснил:
— Там, видите ли, у нас больница земская. И библиотека маленькая при ней. Средства у нас маленькие. Библиотеку, собственно, я завел и поддерживаю ее. Так, пожалуйста, пошлите.
Прощаясь, Антон Павлович сказал:
— Вот еще что! Сегодня приехала сюда артистка Медведева. Очень добрая старушка. Она уже давно не играет, начинают ее забывать. Напишите в «Крымском вестнике» маленькую заметку, что «в Ялту приехала заслуженная артистка императорских театров Медведева». Пожалуйста, вам это ничего не стоит, а старушке это польстит. Ей будет приятно убедиться, что ее знают и не забывают.
Наверное, старушка Медведева не догадалась, кому она обязана за оказанное ей местной газетой внимание. Она ведь не знала, что А. П. Чехов любит не только свой успех, но и «успех других».
В то время у А. П. Чехова было уже большое литературное имя. С ним искали знакомства, искали случая хотя бы увидеть его. Ялтинские дамы и молодежь специально отправлялись гулять на набережную затем, чтобы видеть, как гуляет Чехов с певцом М., и еще издали, по огромному росту всегдашнего спутника Чехова, узнавали через толпу, в каком месте набережной Антон Павлович находится. Концерт М., устроенный им тогда в зале гостиницы «Россия», привлек такую массу публики, что она едва помещалась в зале. Конечно, такой успех концерта М., певца хотя и очень интересного, обладавшего огромной силы басом — «черноземная сила», как определял голос М. Антон Павлович, — но малоизвестного большой публике, в значительной мере был обязан имени Чехова. Публика знала, что Чехов будет на концерте М., и шла на концерт с уверенностью увидеть, между прочим, и знаменитого Чехова.
— Чехов! Чехов! Вон он стоит! Вон он пошел! Вон он остановился!
Такой полушепот то и дело слышался в густой толпе.
Искатели «Чехова» не давали покоя Антону Павловичу и на дому. Часто к нему как к доктору обращались за медицинским советом, или, правильнее, под предлогом получить медицинский совет.
Таким А. П. говорил, что не «практикует», и направлял к местным врачам.
Бывали у А. П. и курьезы с посетителями.
Он рассказывал мне, как к нему пришла молодая дама.
— Конфузится, не может говорить от волнения, смотрит исподлобья! — говорил А. П. — Я ее принимаю, прошу садиться, спрашиваю: «Чем могу служить?» Она села и, преодолев волнение, говорит: «Извините… простите меня! Я хотела… на вас посмотреть! Я никогда… не видала писателя!»
В другой раз А. П. встретил меня, видимо чем-то взволнованный.
— Послушайте! — говорит. — Что это у вас тут за барон В.?
И Чехов протянул мне визитную карточку барона, увенчанную короной.
Говорю, есть такой барон. Принадлежит к местному бомонду, очень богат, дачу роскошную имеет в Ялте. Личность, ровно ничем не замечательная.
— Можете себе представить?! Является ко мне, представляется и просит сегодня же у него обедать, что у него соберутся гости и тому подобное?! Какой-то наивный нахал!?