Воспоминания. (1916-1920)

Врангель Петр Николаевич

Последним подписал я:

«Я делил с армией славу побед и не могу отказаться испить с нею чашу унижения. Черпая силы в поддержке моих старых соратников, я соглашаюсь принять должность Главнокомандующего.

Генерал-лейтенант Барон П. Врангель.

22 марта 1920 года».

В то время как подписывался акт, генерал Драгомиров был вызван к аппарату генералом Деникиным. Последний справлялся о том, известно ли мне новое политическое положение и постановление утреннего совещания. Получив утвердительный ответ, генерал Деникин сообщил, что им отдается приказ о назначении меня его преемником.

Приказ этот гласил:

«П Р И К А З

Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России.

№ 2899.

Г.

Феодосия. 22 марта 1920 года.

§. 1.

Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Главнокомандующим Вооруженными Силами на Юге России. §. 2.

Всем, честно шедшим со мной в тяжелой борьбе, низкий поклон. Господи, дай победу армии, спаси Россию.

Генерал-лейтенант Деникин».

Мы вышли в зал, где тем временем собрались все члены совещания. Генерал Драгомиров предоставил мне слово.

Я начал говорить и при первых же словах почувствовал, как спазмы сжимают мне горло. Меня глубоко растрогала оказанная мне всеми моими соратниками неподдельно трогательная и радостная встреча. Я ясно чувствовал, что среди безысходного горя, разбитых надежд, страданий и лишений они ищут во мне поддержки и опоры. Привезенное мною известие наносило им новый удар.

Что ожидает их в ближайшем будущем. Что станется с теми, кто шли за нами, жертвуя личными интересами, здоровьем и самой жизнью во имя борьбы за свободу и счастье родины. Что станется с десятками тысяч русских людей, которые в слепом ужасе бежали сюда, на последний клочок русской земли, под защиту штыков армии?

Неужели напрасно принесено столько жертв, пролито столько крови и слез?

Неужели бесследно будет вычеркнута из истории России светлая страница борьбы ее лучших сынов, борьбы среди смрада российского пожарища, потоков крови, развала и бесчестия родины. С трудом выдавливая фразы из горла, закончил я свою речь.

Я остался с генералом Драгомировым и генералом Шатиловым. Я решил немедленно ответить на ноту Великобританского Правительства и, приказав послать за начальником политической канцелярии управления иностранных сношений Б.А. Татищевым (начальник управления иностранных сношений А.А. Нератов был болен), стал диктовать генералу Шатилову ответ англичанам. Татищев вскоре прибыл, и нота тут же была подписана мною.

Телеграмма адмиралу де Робеку, в Константинополь, отправленная из Севастополя 22 марта (4 апреля) 1920 года.

«Приказом генерала Деникина я назначен Главнокомандующим Вооруженными силами на Юге России и вступил в исполнение моих обязанностей. Категорическое требование Великобританского Правительства прекратить борьбу ставит мою армию в невозможность продолжать таковую. Возлагая на Великобританское Правительство всю нравственную ответственность за принятое им решение и совершенно исключая возможность непосредственных переговоров с врагом, я отдаю участь армии, флота и населения занятых нами областей, а также всех тех, кто участвовал с нами в настоящей борьбе, на справедливое решение Великобританского Правительства.

Я считаю, что долг чести тех, кто лишает своей помощи в самый решительный час армию юга России, остававшуюся неизменно верной общему делу союзников, обязывает их принять все меры к обеспечению неприкосновенности армии, населения занятых областей, а также тех лиц, которые не пожелали бы вернуться в Россию, и, наконец, тех, кто боролся против большевиков и ныне томится в тюрьмах Советской России.

Я имею право требовать от моих подчиненных жертвовать жизнью для спасения отечества, но я не могу требовать от тех, кто считает для себя постыдным принять пощаду от врага, воспользоваться ею.

При этих условиях я нахожу необходимым, чтобы та возможность, которую Британское правительство предлагает Главнокомандующему и его главным сотрудникам найти приют вне России, была бы предоставлена в одинаковой степени всем тем, кто предпочел бы оставление своей Родины принятию пощады от врага.

Я готов согласиться на самые тяжелые условия для существования за границей этих лиц, чем обеспечилось бы, что этой возможностью воспользуются только те, кому совесть не допускает воспользоваться милостью врага.

Само собой разумеется, что во главе этих лиц я прошу считать меня самого.

Возможно быстрое разрешение вопроса о перемирии и его осуществление является необходимым.

Переговоры могли бы быть возложены на представителей английского командования, находящихся здесь.

Для спокойного разрешения вопросов, связанных с прекращением военных действий и ликвидацией военных и гражданских учреждений, в связи с передачей Крыма Советскому Правительству, необходимо предоставить мне не менее двух месяцев от дня завершения переговоров.

В

течение этого времени союзники должны продолжать снабжать армию и население занятых областей всем необходимым.

Врангель» [71] .

Я собирался ехать на крейсер «Генерал Корнилов», когда мне передали принятую по аппарату телеграмму генерала Слащева; последний телеграфировал, что считает мое положение в Севастополе опасным и просит разрешения прибыть с бронепоездом и отрядом своих войск для моей охраны. Я приказал ответить, что в охране не нуждаюсь, прибытие бронепоезда и войск считаю излишним, лично же генерала Слащева всегда рад буду видеть. Поздно ночью я вернулся в отведенное мне помещение на борту «Генерала Корнилова».

71

Telegramme, andresse par le General Wrangel a l’Amiral de Robeck a Constantinople, en date de S`ebastopol, le 22 Mars/4 Avril 1920.

«Par un Ordre du Jour du General Denikine je suis nomme Commandant en Chef des Forces Armees au Sud de la Russie et je suis entre dans l’exercice de mes fonctions. La demande categorique du Gouvernement Britannique de cesser la lutte met mon armee dans l’impossibilite de la continuer. En remettant sur le Gouvernement Britannique toute la responsabilite morale des suites de la de 'cision prise et n’admettant absolument pas la possibilite de negociations directes avec l’adversaire, je laisse le sort de l’armee de la flotte et de la population des territoires occupes par nous ainsi que tous ceux qui ont pris part a la lutte actuelle a nos cotes, a la juste appreciation du Gouvernement Britannique. J’estime que le devoir d’honneur de ceux qui ont prive au moment le plus critique de leur soutien les Armees du Sud de la Russie lesquelles sont immuablement restees fid`eles a la cause commune des Allies, leur im pose de prendre les mesures tendant a garantir l’inviolabilite de tous ceux qui font partie des Forces Armees, de la population des regions occupees par celles-ci, des refugies qui desireraient rentrer en Russie et de tous ceux qui ont combattu les bolcheviks et sont actuellement detenus dans les prisons de la Russie sovietiste. J’ai le droit d’exiger de mes subordonnes le sacrifice de leur vie pour le salut de la Patrie, mais je ne puis demander a ceux qui estiment comme deshonorant d’accepter l’amnistie des mains de l’ennemi, d’en profiter. Dans ces conditions je trouve absolument necessaire que la possibilite que le Gouvernement Britannique veut bien offrir au Commandant en Chef et a ces principaux collaborateurs de trouver un asile hors de la Russie, fut etendue, dans la meme mesure, a tous ceux qui prefereraient l’expatriation a la clemence de l’ennemi. Je suis pret a accepter pour ces personnes les conditions les plus dures d’existence a l’etranger ce qui constituerait une garantie suffisante que seules les personnes auxquelles leur sentiment ne permet pas d’accepter la clemence de l’ennemi useront de cette faculte. Il est bien entendu que je prie de me comprendre moi-meme en premier lieu parmi les personnes susindiquees. La solution aussi repide que possible de la question de l’armistice est necesaire en vue de sa realisation immediate, en chargent de son execution les representants du commandement anglais attache a mon etat-major. Pour l’accomplissement calme des travaux liees a la cessation des operations militaires et a la liquidation des organes administratifs et militaires et civiles, il est indispensable que je puisse disposer de deux mois au moins a partir de l’issue des pourparlers de paix, en vue de la remise de la Crimee au commandement des soviets. Pendant toute cette periode il est necessaire que les Allies continuent de fournir a l’Armee et aux populations des regions occupees tout ce dont ils ont besoin.

Едва стало светать, как я уже проснулся, разбуженный непривычным шумом утренней уборки. Звенели цепи, трещали скребки, шумела выбрасываемая насосами вода, гулко отдавался в металлических переборках корабля тяжелый топот уборщиков… Сон не возвращался, докучливые, беспокойные мысли лезли в голову. Я встал, оделся и сел писать приказ войскам.

Что мог сказать я им, чем ободрить упавший дух. Наше тяжелое, по-видимому, безвыходное положение известно и офицерам и солдатам. Не сегодня, так завтра им станет известна и измена наших союзников. Не дрогнут ли при этом новом ударе сердца тех, кто грудью своей прикрывает последнюю пядь родной земли? Войска знали, что я никогда не скрывал от них правды, и, зная это, верили мне. Я и теперь не мог сулить им несбыточные надежды. Я мог обещать лишь выполнить свой долг и, дав пример, потребовать от них того же: