Воспоминания. (1916-1920)

Врангель Петр Николаевич

Но дайте народу возможность выразить свои желания без чрезвычаек и без наведенных на него пулеметов. Большевики разогнали учредительное собрание, рассадили по тюрьмам, убили некоторых его членов. Большевики боятся всякого правильного законного представительства, в котором может вылиться воля народа. А мы стремимся установить минимальный порядок, при котором народ мог бы, если пожелает, свободно собраться и свободно выразить свою волю. Мои личные вкусы не имеют никакого значения. С минуты принятия на себя власти я отрешился в своей официальной деятельности от личных влечений к тому или другому порядку. Я беспрекословно подчиняюсь голосу русской земли.

Е в р е й с к и й в о п р о с.

Я поинтересовался узнать мнение генерала Врангеля о еврейском вопросе.

– В народных массах действительно замечается обострение ненависти к евреям. Чувство это все сильнее разливается в народе. В последних своих проявлениях народные противоеврейские

настроения буйно разрастаются на гнойнике большевизма. Народ не разбирается, кто виноват. Он видит евреев-комиссаров, евреев-коммунистов и не останавливается на том, что это часть еврейского населения, может быть оторвавшаяся от другой части еврейства, не разделяющего коммунистических учений и отвергающего советскую власть. Всякое погромное движение, всякую агитацию в этом направлении я считаю государственным бедствием и буду с ним бороться всеми имеющимися у меня средствами. Всякий погром разлагает армию. Войска, причастные к погромам, выходят из повиновения. Утром они громят евреев, а к вечеру они начнут громить остальное мирное население. Еврейский вопрос – вопрос тысячелетний, больной, трудный, он может быть разрешен временем и мерами общественного оздоровления, но исключительно при наличности крепкой, опирающейся на закон и реальную силу государственной власти. В стране, где анархия и произвол, где неприкосновенность личности и собственности ставится ни во что, открыт простор для насильственных выступлений одной части населения против другой. Наблюдаемое в последнее время обострение вражды народа к еврейству – быть может, один из показателей того, насколько народ далек от коммунизма, с которым он склонен ошибочно отождествлять все еврейство. С оживлением деятельности большевицкой власти в известной местности там растут и противоеврейские течения.

Р о с с и я и Е в р о п а.

– Я всей душой жажду прекращения гражданской войны. Каждая капля пролитой русской крови отзывается болью в моем сердце. Но борьба неизбежна, пока сознание не прояснилось, пока люди не поймут, что они борются против себя, против своих прав на самоопределение, что они совершают над собой бессмысленный акт политического самоубийства. Пока в России не установится настоящая государственная власть любого настроения, но такая, которая будет основана на освященных вековыми исканиями человеческой мысли началах законности, обеспеченности личных и имущественных прав, на началах уважения к международным обязательствам, в Европе никогда не наступит ни мира, ни улучшения экономических условий. Невозможно будет заключить ни одного мало-мальски прочного международного соглашения и ни о чем как следует договориться. История когда-нибудь оценит самоотречение и труды горсти русских людей в Крыму, которые в полном одиночестве на последнем клочке русской земли боролись за устои счастья человеческого, за отдаленные очаги европейской культуры. Дело русской армии в Крыму – великое освободительное движение. Это священная война за свободу и право».

А.В. Кривошеин, так же как и я, сознавал необходимость упорядочения печатного дела, подбора соответствующих лиц в центральных и местных отделах цензуры. К сожалению, и в этом деле приходилось считаться с отсутствием людей. Заведование отделом печати было предложено профессору Новгородцеву и профессору Алексееву. Однако оба отказались; отказались и другие лица, находящиеся вне Крыма. Впредь до подыскания соответствующего лица, начальником отдела печати оставался Г.В. Немирович-Данченко, назначенный на эту должность по рекомендации и. д. начальника гражданского управления С.Д. Тверского. Человек крайне ограниченный, без всякого опыта и достаточных знаний, Немирович-Данченко был совершенно не на месте.

В связи с успехами большевиков на польском фронте положение представителя советского правительства в Лондоне значительно окрепло. На поляков англичане оказывали давление, побуждая заключить мир. Итальянцы также склонялись к заключению соглашения с советами. Одни Франция и Америка оставались верными прежней политике.

Мильеран в палате депутатов 24 июня заявил, что не собирается вступать в сношения с советским правительством, ибо оно не есть правительство. Если оно примет облик правительства, если оно поймет, что нельзя одновременно вести переговоры с Англией и предлагать ее же рабочим делать революцию, и поймет, что первой обязанностью правительства, претендующего на такое название, должно быть признание обязательными для него всех международных соглашений, заключенных предшествующими русскими правительствами, – «тогда мы посмотрим».

Основным условием официальных сношений союзников с большевиками французское правительство ставило признание последними всех предшествующих обязательств русского правительства. Ллойд Джордж готов был идти и в этом вопросе на уступки. Франция поэтому воздержалась от переговоров, а английское правительство отправило ноту советскому, содержащую предложение заключить перемирие с поляками и согласиться на установление союзниками границ между Россией и Польшей.

Польские войска должны будут уйти на линию, установленную в прошлом

году конференцией как предел бесспорно польских территорий, т. е. за линию, проходящую через Брест-Литовск. Большевикам предлагается не переходить за черту, отстоящую от этой линии на 50 километров к востоку. В случае установления перемирия для заключения мира с советским правительством и решения всех вопросов, с ним связанных, предлагается собрать в Лондоне в начале августа конференцию с участием, кроме Польши, еще Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, а также представителей Восточной Галиции для предоставления последним возможности отстаивать свои притязания на независимость. В случае принятия советами этого предложения английский премьер со своей стороны согласится на свободный выбор большевиками своих представителей. Сообщая об этом, Гирс телеграфировал:

«Это перемирие должно быть распространено и на фронт Врангеля, который должен будет отступить на перекопский перешеек. Если Врангель на это согласится, ему будет предложено прислать своих представителей на лондонскую конференцию. На ответ большевикам дается восемь дней. Предложение это делается от лица союзников».

Через два дня, 4 (17) июля, М.Н. Гирс вновь телеграфировал по поручению П.Б. Струве, выехавшего в Спа, где заседал Верховный Союзный совет:

«Английское правительство предложило советам тотчас заключить перемирие с Польшей, созвав в Лондоне конференцию для установления мирных отношений регулирования русских дел. Английское правительство также предлагает советам заключение перемирия с нами на условиях, чтобы наша армия была уведена в Крым и чтобы во время перемирия перекопский перешеек был сделан нейтральной зоной. Нас предполагается пригласить на конференцию, но не в качестве равноправных участников, а лишь только для обсуждения судьбы нашей армии и беженцев. В письме к Ллойд Джорджу и Мильерану я настаиваю на необходимости для нас сохранить занятую территорию и принять участие в конференции на равных правах с другими участниками. Мильеран при личном свидании указал мне, что французское правительство не приняло участия в английском шаге, но вынуждено признать необходимость этого шага для предупреждения тех опасностей, которые созданы для Польши и для нас победами большевиков. Признавая всю важность для нас участия в конференции, советует нам настаивать на этом пункте и в случае необходимости уступить в вопросе о сохранении территории, хотя он вполне признает значение для нас и этого вопроса. Я считаю наше участие в конференции имеющим великое значение для упрочения нашего положения и вообще для всего нашего дела. При определении нашего отношения к английскому правительству мы должны считаться с тем фактом, что победы большевиков над Польшей создали для нас тяжелое положение и дают им возможность обрушиться на нас всеми силами».

В Палате Общин Бонар-Лоу заявил:

– «Под покровительством мирной конференции будет созвана конференция представителей советской России, Польши, Галиции и Сибири для переговоров об окончательном мире между Россией и соседними с ней государствами. Британское правительство делает отдельное предложение о заключении перемирия между войсками советской России и генерала Врангеля с условием, что войска генерала Врангеля немедленно возвращаются в Крым, что во время перемирия эта территория будет нейтральной и что генерал Врангель будет приглашен в Лондон для обсуждения судьбы его войск и управляемой им территории, но не в качестве члена конференции» [139] .

139

Телеграмма российского представителя в Константинополе А.А. Нератова от 6 (19) июля 1920 года за № 551.

7 (20) июля Нератов телеграфировал Струве по моему поручению, что: «Требование отвода войск к перешейкам равносильно обречению армии и населения голодной смерти, ибо полуостров не в состоянии их прокормить».

29 июня, в день Петра и Павла, у меня был прием для членов правительства, высших чинов моего штаба и управлений, атаманов и их правительств.

4 июля я выехал в Мелитополь.

К этому времени части армии закончили перегруппировку [140] . 1-й армейский корпус генерала Кутепова сменил 2-й армейский корпус генерала Слащева и занял участок от деревни Вальдгейм через хутора Острякова на Вальдорф и далее до Днепра у станции Попово.

140

См. схему № 3.

2-й армейский корпус стал по течению Днепра, пополнялся и приводился в порядок после беспрерывных полуторамесячных боев.

Донской корпус оставался на старом участке от Азовского моря в районе Ногайска до Вальдгейма.

Сводный корпус генерала Писарева расформировывался, кубанцы сели на коней, и Кубанская казачья, 1-я и 2-я конные дивизии, сведенные в конный корпус под начальством бывшего начальника 2-й донской дивизии генерала Калинина, только что назначенного командиром корпуса, сосредоточились в районе Большого Токмака.