Воспоминания. (1916-1920)
Шрифт:
Предложение мое было отвергнуто, и было принято половинчатое решение – из состава Кавказской армии переброшено лишь две дивизии.
Дальнейшая обстановка вынудила прийти к предложенному мною решению, и ныне из Кавказской армии взяты именно 31/2 дивизии, но время утеряно безвозвратно.
Гонясь за пространством, мы бесконечно растянулись в паутину и, желая все удержать и в с ю д у быть сильными, оказались всюду слабыми.
Между тем, в противоположность нам, большевики твердо придерживались принципа полного сосредоточения сил и действий
Лишь после того, как остатки Кавказской армии отошли к Царицыну и, окончательно обескровленные, потеряли всякую возможность начать новую наступательную операцию, красное командование, сосредоточив силы для прикрытия Москвы, начало операции против Добровольческой армии, растянувшейся к этому времени на огромном фронте при полном отсутствии резервов, и, обрушившись на нее, заставило ее покатиться назад.
Несмотря на расстройство транспорта и прочие затруднения, принцип сосредоточения сил проводился красным командованием полностью.
Продвигаясь вперед, мы ничего не делали для закрепления захваченного нами пространства; на всем протяжении от Азовского моря до Орла не было подготовлено в тылу ни одной укрепленной полосы, ни одного узла сопротивления. И теперь армии, катящейся назад, не за что уцепиться.
Беспрерывно двигаясь вперед, армия растягивалась, части расстраивались, тылы непомерно разрастались. Расстройство армии увеличивалось еще и допущенной командующим армией мерой «самоснабжения» войск.
Сложив с себя все заботы о довольствии войск, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами, используя их попечением самих частей и обращая в свою пользу захватываемую военную добычу.
Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами – в грабеж и спекуляцию.
Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось все; что не могло быть использовано на месте – отправлялось в тыл для товарообмена и обращения в денежные знаки. Подвижные запасы войск достигли гомерических размеров – некоторые части имели до двухсот вагонов под своими полковыми запасами. Огромное число чинов обслуживало тылы. Целый ряд офицеров находился в длительных командировках по реализации военной добычи частей, для товарообмена и т. п.
Армия развращалась, обращаясь в торгашей и спекулянтов.
В руках всех тех, кто так или иначе соприкасался с делом «самоснабжения», – а с этим делом соприкасались все, до младшего офицера и взводного раздатчика включительно, – оказались бешеные деньги, неизбежным следствием чего явились разврат, игра и пьянство. К несчастью, пример подавали некоторые из старших начальников, гомерические кутежи и бросание бешеных денег которыми производилось на глазах всей армии.
Неудовлетворительная постановка контрразведки и уголовно-розыскного дела, работавших вразброд, недостаточность денежных для них отпусков
Необеспеченность железнодорожных служащих жалованьем повела к тому, что наиболее нужные служащие при приближении большевицкого фронта бросали свои места и перебегали на сторону противника.
Население, встречавшее армию при ее продвижении с искренним восторгом, исстрадавшееся от большевиков и жаждавшее покоя, вскоре стало вновь испытывать на себе ужасы грабежей, насилий и произвола.
В итоге – развал фронта и восстания в тылу.
Я застал штаб армии уже покинувшим Харьков и армию в полном отступлении.
Эвакуация велась хаотически, никакого плана не было. Ни одно учреждение не получило точных указаний о пути следования и месте назначения, все неслось куда глаза глядят. Станции оказались забитыми огромными составами разных частей, санитарные поезда неделями стояли неразгруженными. Раненые по три дня не получали пищи, и на станции Славянск, во время моего прибытия туда, раненый офицер повесился, не будучи в силах выдержать голода.
Огромное число беженцев, главным образом семей офицеров, забило все составы и станции. Никаких мер к эвакуации их принято не было, и они в буквальном смысле голодали и замерзали…
На всем пути от Змиева до Изюма в тылу армии орудовали шайки местных жителей, портившие пути и нападавшие на наших раненых и обозы.
В боевом составе армии ко дню моего приезда числилось: в 1-м корпусе – около 2600 шт., в 5-м кав. корпусе – около 1015 сабель, в Полтавской группе около 100 шт. и 200 сабель; в конной группе – около 3500 сабель, всего около 3600 штыков и 4700 сабель. Некоторые части были сведены: Кубанский корпус в бригаду, Корниловские полки – в батальоны, два Марковских полка и Особая бригада сохранили лишь кадры и были отправлены в глубокий тыл. Дроздовская дивизия сведена в три роты. Войска отказываются от содействия танков, опасаясь потерять их; артиллерия почти вся выбыла из строя.
Силы противника, по данным разведки, состояли из 51 000 штыков, 7000 сабель и 205 орудий.
В тылу находилась, кроме того, на формировании и пополнении Алексеевская дивизия, насчитывающая не более 300 штыков.
Войска вследствие беспрерывных переходов и распутицы переутомлены до крайности; лошади изнурены совершенно, и артиллерия, и обозы сплошь и рядом бросаются, так как лошади падают по дороге.
Состояние конницы самое плачевное. Лошади, давно не кованные, все подбиты. Масса истощенных с набитыми холками. По свидетельству командиров корпусов и начальников дивизий, боеспособность большинства частей совершенно утеряна.
Вот горькая правда. Армии как боевой силы нет. В настоящее время принят ряд мер для упорядочения тыла: довольствие армии взято в руки отдела снабжения, спешно создаются узлы сопротивления, объявлена мобилизация и делается все для спешного пополнения частей; однако все эти меры являются весьма запоздалыми, и прежде, нежели армия будет воссоздана вновь, уйдет не мало времени.
Противник это учитывает и бросает все, что может, для дальнейшего использования своего успеха.
Надо иметь мужество глянуть правде в глаза и быть готовым к новым испытаниям.