Воспоминания
Шрифт:
Благодарю моего Создателя, что он хотя и не освободил меня от многих слабостей, свойственных природе человеческой, но не дал мне двух несноснейших пороков: чванства и фанфаронства, которыми я гнушаюсь. Жалко и больно смотреть на человека, когда он все, что для него ни делают другие, приписывает своим достоинствам и принимает, как должную дань! Скажу раз навсегда, что, пока я не вступил на тернистое литературное поприще, я был чрезвычайно счастлив в людях без всякой с моей стороны заслуги, не будучи в состоянии отплатить добром за добро, находил в людях и любовь, и дружбу, и утешение, и сострадание, и помощь. Безбожно лгут те, которые изображают род человеческий в дурном виде, на каждом шагу находят злодеев и обманщиков, и водворяют в простодушных людях недоверчивость и холодность
Жизнь моя протекала тихо между литературными занятиями и несколькими приятными знакомствами. Доброго И.И. фон Клугена я посещал почти ежедневно и полюбил его искренно. Вечера проводил я часто у Кабри, потому что беседа с его миловидною, веселою и остроумною женой мне чрезвычайно нравилась. Даже невежество ее забавляло меня! Кабри привязался ко мне, и вопреки своему нраву, не оказывал никакой ревности.
ГЛАВА II
Нечто вроде сцены из страшной мелодрамы. – Зверские инстинкты одичалого француза. – Приглашение на нукагивскую трапезу. – Примирение супругов. – Перемена квартиры. – Оригинальный хозяин. – Очерк старинных мещанских нравов. – Поездка морем в Петербург. – Буря. – Судокрушение.
Однажды ночью в апреле месяце, когда уже лед начинало ломать в заливе, едва только я заснул, стук у дверей моей комнаты разбудил меня. В моей трактирной квартире не было передней. Мой крепостной мальчик спал в хозяйской людской.
– Кто там?
– Аи nom de Dieu ouvrez, ouvrez vite! (то есть ради Бога отоприте, отоприте скорее).
Я узнал голос госпожи Кабри. Можно себе представить мое удивление. Накинув на себя халат, я зажег свечи, и поспешил отпереть дверь. Госпожа Кабри опрометью вбежала в комнату, и сказала торопливо:
– Fermez vite, fermez bien! (то есть заприте скорее, заприте покрепче), – и, бросившись на стул, воскликнула:
– Oh, mon Dieu, топ Dieu! (Боже мой, Боже мой), – и залилась слезами.
Я стоял перед нею в ожидании развязки.
– Он едва не убил меня! – сказала госпожа Кабри.
– Кто такой?
Кто же другой может покуситься на это, как не дикий Кабри!
– По какому случаю?
– Из ревности!
– Не думаю, чтоб вы подали к тому случай…
– Разве я могу отвечать за поступки мужчин? Вы знаете, что уже несколько месяцев NN (это был молодой и красивый офицерик первого морского полка) волочится за мной (me fait la cour) против моей воли и желания; я вам жаловалась на это, и просила вас прекратить это волокитство всеми зависящими от вас средствами. Сегодня, когда я была на вечере у капитанши Тесницкой, этот проклятый NN принес в наш дом письмо, разумеется, любовное объяснение, и отдал его нашей глупой кухарке для отдачи мне, а она отдала письмо Кабри. Не знаю, кто прочел письмо, но он с отчаяния напился пьян, и когда я возвратилась домой, бросился на меня как бешеный, держа в одной руке топор, а в другой письмо. По счастью, я не потеряла присутствия духа, вырвала у него письмо, и толкнула его изо всех сил; он упал, а я заперла дверь йа ключ снаружи, выбежала из дому… окольною дорогой пришла к вам!..
– Чрезвычайно неприятное происшествие и весьма затруднительное положение, – сказал я, стараясь принять хладнокровный вид.
– Вы должны
– Подобно вам, я презираю подлецов и трусов, – сказал я, но здесь дело не в подлости и не в трусости, а в том, каким образом я могу вмешаться в домашнее дело между мужем и женою, и как могу защищать вас! Сабли и пистолетов здесь недостаточно! Тут вмешаются законы – и что еще страшнее, общее мнение…
Госпожа Кабри не дала мне кончить.
– Что бы тут ни вмешалось, все равно вы должны быть моим защитником, потому что я избрала вас! Если угодно, можете убить меня, но я не выйду отсюда…
Удивительные создания – француженки! Страсти у них скользят по душе, как облака по небу. Трагическая сцена нечувствительно превратилась в комическую, и госпожа Кабри, следуя веселому своему характеру, представила мне в самом смешном виде то самое, что испугало ее до смерти. Однако ж, страх лежал на дне ее сердца, и госпожа Кабри ни за что не хотела воротиться домой. Мы провели время в совещаниях и разговорах до пяти часов утра, и наконец надлежало на что-нибудь решиться.
– Il faut pourtant sauver les apparences, – сказал я. Пойду и упрошу мою добрую хозяйку, чтоб она приняла вас к себе.
– Это было бы превосходно! – отвечала госпожа Кабри. Я разбудил хозяина, старшего Делапорту [168] , и упросил его убедить жену свою принять к себе госпожу Кабри, рассказав все дело. Добрая моя хозяйка согласилась, и мы расстались с очаровательной француженкой. Я бросился в постель, и заснул богатырским сном.
Проснулся я в десять часов утра. Мальчик мой, ожидавший моего пробуждения на лестнице у дверей, сказал мне что Кабри был уже два раза и обещал воротиться. Едва я уселся за чай, он явился ко мне На лице его, искаженном узорами и рябинами, нельзя было заметить ни бледности, ни краски, но в глазах его пылало пламя, и он улыбался, как тигр на добычу.
168
В Кронштадте был тогда только один порядочный трактир, который содержали два брата, итальянцы Делапорты. Кроме того, они торговали разными мелочными товарами. Старший брат был женат. Это были люди добрые и услужливые.
Я сидел за чайным столиком. Он сел напротив меня; ерошил волосы на своей голове, вертелся на стуле, то улыбался, то бросал страшные взгляды, и наконец сказал:
– Я почитаю тебя честным человеком, и потому требую, чтоб ты сказал мне откровенно: нравится ли тебе жена моя!
– Послушай Кабри, – сказал я с притворным хладнокровием, – ты никогда не должен предлагать вопросов, на которые нельзя отвечать. Что значит нравится? Жена твоя молода, недурна собою, так разумеется, что она не может возбуждать к себе отвращения в молодом человеке. Но это не ведет ни к каким последствиям!..
– Полно! – воскликнул Кабри. – Спрашиваю, нравится или не нравится тебе жена моя?..
– Она очень милая особа, но она жена твоя, принадлежит тебе, и я не имел и не имею никаких видов на нее…
– Не в том дело! – воскликнул Кабри. – Если жена моя нравится тебе, так я – подарю ее тебе, если ты поможешь мне в одном деле!..
– Ты не имеешь права подарить жены, – сказал я.
– Подарю, отдам, уступлю, все что тебе угодно, только помоги мне! – сказал Кабри.
– В чем же помочь тебе?
– Помоги мне убить NN (то есть офицера, возбудившего ревность в Кабри).
– Убить!.. Ты сошел с ума, Кабри! Ведь мы здесь не на острове Нукагива. За убийство тебя накажут, как убийцу, – а ты знаешь, как у нас наказывают смертоубийц… Ты видел каторжный двор…
– Но можно сделать так, что никто не узнает… для этого-то я и требую твоей помощи…
– Ты говоришь: никто не узнает! Узнает Бог – и накажет и в здешней и в будущей жизни!..
– На Нукагиве Бог позволяет убивать врагов!.. – сказал Кабри.