Восстание безумных богов. Северная Ведьма
Шрифт:
Здесь же над серым хребтом Стены высилась лишь безжизненная Башня Полуночи. Некогда именно здесь проходил Северный тракт, стояли войска, отражавшие орочьи набеги, шумел походный лагерь: деревянный городок с заплотом, торговые палатки, кухни, лазарет в отдалении…
Сейчас же вокруг лежали нетронутые снега, башенная кровля просела, меж каменных глыб торчали пучки сухой травы да тонкие деревца. И всё же Башня по-прежнему грозно нависала над всяким, дерзнувшим приблизиться; за полукруглой воротной аркой царила густая тьма, створки давным-давно были выбиты. Перед Башней горбился занесённый снегом завал
Про Башню Полуночи и её врата сказывали всякое, Рико слышал истории о злобных духах, которые орочьи шаманы наслали на державший оборону легион, и о том, как легионный маг запер их в Башне на веки вечные, а сам погиб, не смог вырваться, и самые отчаянные солдаты вместе с ним. Слыхал, что запертое в Башне зло выпивает душу, отправляя её на вечные мучения во тьму, откуда спасения нет. Клодий на все расспросы только фыркал: не наше дело, как оно случилось, кто, кого и где запер, ты меня слушайся, парень, и всё будет хорошо.
Утешало, надо сказать, не слишком.
– Нам-то с тобой что? Нам-то главное, чтоб тихо-тихо проскочить, чтоб ни оха, ни вздоха, про волшбу вообще забудь… А так-то пройдём, я тут, парень, раз сто ходил… Главное – чары начальные толком наложить, они– то и вылезут…
Клодий бормотал и бормотал, сворачивая их нехитрый лагерь, и было ясно как день, что ему сильно не по себе.
Кто такие «они», Рико спрашивать не стал.
– Так чего тянем-то, Кло, зорька почти догорела уже!..
– Цыц, парень, мне сама Госпожа волшбу доверила, я лучше знаю…
Клодий всё медлил, всё чего-то ждал и высчитывал, и когда от заката по левую руку осталась только узкая желтоватая полоса, скомандовал:
– Пошли.
И они пошли.
Меньшой луны видно не было, а Старшая почти не светила – тонкий-тонкий, как срезанный ноготь, нарождающийся серп окутался холодной дымкой. Звёзды вот высыпали по-весеннему крупные и яркие, и отряд шёл по снегу, как по призрачному сиянию, не отбрасывая теней: два человека, пёс и четыре телеги со спящими в них копателями. Телеги неестественно аккуратно ступали след в след – уж на что тупые, а это в них Гаттар вложил…
Шагалось легко. Снег за зиму слежался, сделался плотным, как корочка на пироге. Следы оставляли только телеги, и то – будто прошёл тут один какой-нибудь зверь, не то лось, не то олень, прошёл и сгинул… Завал из брёвен, заметённый почти до верха, одолели без труда, и тёмная арка внезапно открылась чёрным зияющим провалом. Оттуда дохнуло мертвящим холодом, тленом, и словно вой чей-то послышался – тонкий, тоскливый, голодный. Черныш остановился и глухо зарычал, вздыбив шерсть на загривке.
– Стой!.. Дальше ни шагу, учуют – мало не покажется. Сейчас слушайся меня, некрос, как бога слушайся…
Клодий запахнул тулупчик, подобрался крадучись чуть ближе ко входу. Воткнул в сугроб три тёмные, плотно заткнутые тряпками скляницы, соединил их линиями, чертя по снегу пальцем, добавил полудуги и хорды – простенькое построение, чтоб фигура или амулет дольше проработали. Высыпал на черту несколько розоватых крупинок из крохотного пузырька – крупинки тут же растеклись нежным сиянием, заполнив линии. Госпожи колдовство, только она умеет на Севере
Клодий выпрямился, осторожно отступил, дрожащей рукой вытер лоб. Хрипло приказал:
– Так, парень. Отводим телеги шагов на десять во-он туда. Как из-под арки того… налетит, гоним в проход, да поживее! Ты у нас некромастер, вот и гони телеги во весь дух. Времени ровно столько, чтоб «Восхваление ларам» прочитать, усёк? Если что упадёт, не останавливаемся. Огня не зажигай. Рот держи на замке да за псом следи. Лезь в переднюю повозку, я в заднюю запрыгну…
Вскоре Рико сидел в полной готовности, одна рука на загривке Черныша, другая сжимает уздечку, накинутую прямо на передок, покрытый подёргивающейся пятнистой шкурой. Телеги безмозглые, но уздечку понимают.
Черныш будто окаменел, только рычал едва слышно. У самого Рико сердце подскакивало куда-то в горло и там трепыхалось пойманной рыбкой, а в животе будто ледяной ком встал. Давно он так не боялся, наверное, с тех пор, как выкинуло его из родного Игниса неведомо куда, «за небо», где ни тверди, ни солнца, ни людей, одно лишь колдовское марево с плавающими в нём мирами… Ох и натерпелся он тогда! Если б не Черныш, а потом – Учитель, сгинуть бы ему в той великой пустоте…
Клодий повернулся к фигуре, мерцавшей холодным розоватым светом, щёлкнул пальцами, и все три тряпицы, торчащие из склянок, весело запылали. Огонь взметнулся и тут же опал, скляницы засветились багровым, и от них потянуло… потянуло… Черныш аж вякнул, а Рико едва не вывернуло. На скотобойне так пахнет – старой, протухшей кровью, и кровью свежей, и мясом сырым, и фекалиями…
Клодий опрометью бросился к телегам, а темнота под аркой взбурлила, будто кипяток. Взбурлила и выплеснулась под звёздный свет, на снег, на поваленные брёвна безмолвно и стремительно; пространство же в проходе, напротив, очистилось, и показалось Рико, что видит он даже выход на той стороне.
Рико не зря прозывался «господином некромастером», хоть и вторым, жути он в своей жизни повидал предостаточно и даже к ней привык. Но от этой ожившей тьмы повеяло таким ужасом, что он едва не бросился на шею к Чернышу, как когда-то в детстве. Защити, пёс, ты сильный, храбрый, тёплый!..
– Пошёл! – не своим голосом заорал Клодий.
Рико рванул уздечку, телеги двинулись, набирая ход, заскрипел снег под копытами. Живая тьма возмущённо бурлила вокруг пылающих багровым склянок, перетекала, вскипала океанской волной и опадала, и всё это в мёртвой тишине. Голодная тварь. Кровь она там ищет, живую, объятую ужасом кровь…
И разделяли её с телегами всего десятка три шагов совершенно пустого пространства.
Рико сглотнул. Так вот что, оказывается, таит в себе Башня Полуночи… Вот что Клодий и другие добытчики каждый раз проделывают, отправляясь в поход за мёртвыми телами! Нет уж, лучше у Гаттара в мастерских корпеть, лучше кланяться заносчивым магам-Стихиям, чем мимо эдакого ужаса пробираться!