Восстание Персеполиса

Кори Джеймс

– Я думаю ... Саба, я думаю, что здесь вообще всё, - сказала она.

Глава тридцать седьмая

Алекс

У него болела спина. Из тысяч вещей, которые разладились и пошли неправильно в его жизни прямо сейчас, эта сводила его с ума. Его спина болела чуть ниже его грудной клетки, где что-то щелкнуло спустя пару дней после некоторого времени в невесомости. И вот она щелкнула, и немного заболела. Конечно это просто время и возраст догоняли его, но это сводило его с ума. Наверное, все, что он не мог исправить, теперь будет сводить его с ума.

Он шел

по узкому коридору, протирая плечами кабельные каналы и трубы, и говорил себе, что все налаживается. Не про потерю Холдена. Эта вещь была еще слишком далека от улучшения. Но все остальное. Остальные. Что бы ни случилось, у него все еще была Бобби.

И он, в любом случае, учитывал Бобби в двойном размере.

Заботиться об их маленькой семье стало его работой, с того проклятого дня, когда погиб Кентерберри, еще в какой-то другой жизни. И обычно он чувствовал, что ему это удается. Единственный раз, когда вещи действительно развалились на части, был тогда, когда он был женат на Жизель, и пытался накачать воздух в этот дырявый мешок взаимоотношений. Но во всех случаях, когда он не терял концентрации, Алекс почти всегда чувствовал, что поддерживает совместную работу команды Роси. Это не было каким-то большим делом. Мощные вещи всегда маленькие. Доброе слово для Клариссы, когда она чувствовала себя недооцененной, легкий толчок локтем в бок, когда возмущение Холдена от имени кого-то, грозило затмить само имя, оградить Амоса, когда здоровяк был не в ладах с головой. В каждом экипаже, который провел больше трех совместных рейсов, был кто-нибудь, кто приглядывал за балансом. На протяжении десятилетий, он был таким человеком для Роси.

Только они больше не были на Роси. Именно это, насколько он мог судить, составляло большую часть проблемы. Не всю. Но точно больше половины.

– Хоу, хоу, хоу, - сказал один из людей Катрии, догоняя его сзади. Алекс заметил его еще на камбузе. Молодой парень с носом, который временами гнули, но никогда потом не выпрямляли обратно.
– Че как, порядок?

– Конечно, - сказал Алекс.
– Все в порядке.

Это было неправдой, но он не собирался говорить о семейных делах за пределами семьи.

– Bist bien, - сказал парень со сломанным носом.
– Просто. Мы все переживаем по поводу Холдена, да? Что угодно, что может Вольтер, выручим, да?

Алекс хлопнул сломанного носа по плечу и заглянул ему в глаза.

– Спасибо. Серьезно. Это много значит.

Парень просто был еще одним человеком, который хотел быть поближе к действию. На протяжении многих лет таких как он был миллион. Холден всегда притягивал славу и известность, потому что по большей части, этого не замечал. Он просто продолжал быть собой, и смутно удивляться, когда кто-нибудь его узнавал. Остальным приходилось выдумывать процедуры и уловки, чтобы быть вежливыми с людьми, которые хотели поучаствовать в чем-то, что делал Росинант, чтобы они могли рассказать своим друзьям и новостным лентам, что знали Джеймса Холдена. Потрясти руку Сломанного Носа и отправить его восвояси, не составляло для Алекса труда, но это ничего для него не значило. Часть его хотела просто проигнорировать парня или накричать на него. Но проявить участие было проще в долгосрочной перспективе. И у Алекса было достаточно опыта, чтобы понимать это, поэтому он мог быть очень терпелив, когда это было нужно.

После хорошо просчитанной паузы, он отвернулся

и продолжил движение к импровизированной спальне. И Наоми.

Было тяжело, когда Холден и Наоми оборвали связь, но это не было неожиданно. Часть его готовилась к этому с момента его второго развода. Он был готов к удару, когда эти двое собрали свои вещи и ретировались. Когда силы Дуарте прорвались через ворота и все изменили, часть его подумала, что возвращение Холдена и Наоми может быть лучиком надежды.

Однако, он выбрал не то название.

Они относились к этому так, словно Лакония была единственной проблемой, потому что она могла убить их всех с наибольшей вероятностью, но дело было в большем. Теперь, когда Холден был вне игры, единственным, кто оставался в строю, и был способен исправить это, была Наоми.

Исправить это. Что за оптимизм. Единственная, кто может исправить столько из всего этого, сколько вообще исправимо. Он надеялся, что она будет способна собраться с силами. Он надеялся, что он тоже. Но независимо от того, как плохо все будет, дела пойдут лучше с Бобби. У него все еще оставалась Бобби.

В каюте контрабандиста было почти темно. Золотой свет лился из раскрытого набора инструментов, который они использовали для освещения в случаях, когда встроенные светильники были слишком яркими. Воздух здесь был теплее, и у него был расплывчатый запах тел, и старой прачечной. Они не меняли простыней с тех пор, как они пришли сюда. Некоторые вещи ускользали от внимания, когда вы прятались от полицейских отрядов авторитарного режима, и пытались победить армию захватчиков. Похоже, что белье было одной из таких вещей.

Наоми сидела у дальней стены, ее табурет наклонился назад, чтобы она могла облокотиться спиной о переборку. Она улыбнулась, когда он вошел, и приложила палец к губам. Алекс остановился, и Наоми кивнула в сторону койки слева от нее. Комок одеяла обрисовывал изгиб спины Клариссы. Он медленно поднимался и опадал. Она спала. Алекс повернулся к Наоми, жестом указал на дверь в приглашении, но Наоми подвинула табурет в сторону, освобождая пространство, чтобы Алекс мог присесть на низкую койку рядом с ней. Присядь со мной. Я не пойду наружу.

С плохим предчувствием в животе, Алекс присел. Его спина щелкнула, словно болт, сорвавшийся с резьбы, и боль ушла. В тени, Наоми казалась человеком, который только что проснулся и не отошел ото сна, или наоборот, собирается уснуть. В любом случае, на границе между двумя этими состояниями.

– Эй, - тихо сказал Алекс.

Наоми закопошилась немного, улыбнулась.

– Я сижу с ней последние пару часов. Амос пытается достать что-то, что нужно, чтобы отодвинуть время, когда станет совсем плохо, в краткосрочной перспективе, но мы должны доставить ее в мед-отсек. Дрянь в ее крови накапливается. Это заставляет ее нервничать.

– Скоро, когда мы уйдем отсюда, - сказал Алекс.
– Первым же делом. Как вы тут держитесь вместе?

Она жестом изобразила пожатие плечами.

– Да, - сказал он.

– Ты пришел сказать мне, что пора бы мне уже надевать ботинки большой девочки? Прекратить прятаться в своей палатке, и присоединиться к битве, быстрее чем Патрокл сделает что-нибудь опрометчивое?
– В ее голосе была теплота и юмор, которых он не ожидал. Он почти затмили ожидаемую печаль.

– Да, но на самом деле я без понятия, кто такой Патрокл, - сказал Алекс.