Восстание Персеполиса
Шрифт:
Нельзя было остаться в стороне от неудач. Все они случились во время его боевого дежурства, и потому были проблемой, которую ему предстояло исправлять. И дело было не только в Медине. Теперь он это видел. Его обязанности заключались в координации империи отсюда, с её форпоста. И потребуется сокрушить подполье, куда оно не сбежало. Где бы оно не вынырнуло из свежей навозной кучи, оставшейся после кончины союза. Он думал о Медине, как о центральной станции, с которой всё начнется, логистическом сердце, питающем славное будущее человечества.
Он ошибался.
Его система зачирикала, оповещая о запросе на соединение. Он оглядел себя в мониторе, пригладил
Он принял запрос. На экране появилось лицо женщины. Маленький указатель парил на дней, чтобы напомнить ему, кто это и кем является для него.
– Лейтенант Гилламет, - сказал он решительно.
– Контр-адмирал Сонг с Глаза Тайфуна, запрашивает закрытую линию связи с вами, Губернатор.
– Конечно, - сказал он. Монитор замерцал. Он снова поправил китель, и сразу поймал себя на этом. Это было признаком неуверенности в собственной безопасности, даже если он был единственным, кто об этом знал.
Появилась Контр-адмирал Сонг. Ее широкий рот был растянут в вежливой улыбке. Задержка света была почти неуловимой. Доказательство того, что Тайфун почти подошел к вратам.
– Губернатор Сингх, - сказала она.
– Рада вас видеть.
– Взаимно, - ответил он.
– Мы приближаемся к кольцу, - сказала Сонг, и отвела взгляд.
– Мне очень жаль, но, учитывая все недавние события, я должна спросить вас. Можете ли вы заверить меня, что наш проход будет безопасным?
Сингх откинулся в глубину своего кресла. Конечно, да, - готово было сорваться с его языка. Тайфун сможет пройти через ворота, и не будет никакого корабля-ренегата, за секунду до этого проскользнувшего через другие ворота, чтобы изменить безопасную кривую. Вы и ваша команда уцелеете в путешествии, и займете своё место защитников пространства колец.
Он проглотил слова. Это был еще один маленький надрез на его душе, признание, что он в этом не уверен.
– Я не получал новых предупреждений от службы безопасности, - сказал он.
– Мы не наблюдаем никаких кораблей на подходе к другим вратам, и у нас нет оснований подозревать, что какие-либо радикальные элементы могут вмешаться. Но если вы хотите, я проконсультируюсь с моим начальником службы безопасности, чтобы убедиться, что мы сделали всё, что в наших силах, чтобы минимизировать ваш риск.
– Я была бы признательна, - сказала Сонг, и ее тон подразумевал: "Сожалею, что приходится просить об этом".
– Безопасность вашего корабля и команды - самое главное сейчас, - сказал Сингх.
– Я понимаю вашу осторожность.
– Я останусь на орбите ворот, пока мы не получим вашего разрешения, - сказала Сонг.
– И спасибо, Губернатор. Я ценю это.
Он кивнул, и сбросил соединение. Она не доверяла ему. Разумеется. Он и сам себе не доверял.
Десантники, которые сопровождали его при осмотре доков, были смешанной группой, - половина была в силовой броне, а половина в стандартной баллистической защите. Даже если подполью удалось бы снова отключить силовую броню, - что по заверению Оверстрита, было невозможно - все равно остался бы охранник, готовый взять на себя защиту. Сингх ненавидел, что им пришлось изменить свой протокол. Он ненавидел вспоминать о страхе от осознания того, что остался без прикрытия, и он ненавидел, что этот страх никогда не исчезнет полностью. Он все еще не понимал, как подполью стало даже известно о протоколах противодействия мятежам,
Он перемещался внутри доков с помощью небольшого маневрового двигателя на сжатом воздухе. Опустевшие причалы пялились на него, словно обвиняя. Выбоины в палубах и переборках, места попадания пуль во время боевых действий, пока не были зашлифованы или закрашены, но скоро будут. Он чувствовал внимание работников доков. В конце концов, они были зрителями, для которых проводилась эта экскурсия. Они должны были увидеть, что губернатор станции не сжимается от страха в своем кабинете, боясь высунуться из-за стола. Что он не прячется в общественной уборной. Охранник в силовой броне слегка портил это послание, как и страх в его животе. Но он притворялся, и притворялся снова, в надежде, что это как-нибудь, да станет правдой.
Поэтому он поднял подбородок, и побывал во всех уголках доков, даже там, где ущерб от бомбардировки основных кислородных баков скрутил и деформировал палубу. Он смотрел на временное покрытие, с выражением, которое, как он надеялся, будет выглядеть как достоинство и задумчивость. Но всё, чего он действительно хотел, было покончить со всем этим, и вернуться в свой офис.
Действующий докмастер следовала за ним. Злость на её лице угадывалась безошибочно, но он не знал, направлен ли её гнев на террористов, которые нанесли урон, или на него, за то, что не смог предотвратить это.
– Как долго у нас займет ремонт?
– спросил он.
– Это будет зависеть от поставок, сэр, - сказала она.
– Как только у нас будет Тайфун, мы сможем начать серьезные работы, но они сломали больше настила, чем имеется у нас в запасе.
– Это крайне печально, - сказал он, потому что не знал, что еще сказать. Она не ответила.
– Каковы наши возможности на этом этапе?
– Не такие уж и плохие. Единственный причал, который пострадал серьезнее всего, был тот, первый. Там сорваны стыковочные зажимы. Когда этот старый боевой корабль вырвался, ублюдки захватили мой кабинет. Все остальные зажимы были разблокированы штатно средствами управления. Это единственное, пожалуй, что могло бы пойти хуже, если бы произошло другим путем.
Что, если бы он привез Наталию и монстра сюда? Лаконианцы погибли в этом восстании. Если бы его семья прибыла в Медину, они тоже стали бы мишенями? Пришлось бы ему наблюдать, как умирает его дочь, так же, как он наблюдал за смертью Касика?
И да, местные жители пострадали тоже, но чтобы его люди умерли или были ранены... И с такими последствиями? Преступники разлетелись, как семена по ветру, и забрали с собой свои корабли. Какая колония, глядя на эти события, не подумает, что она может сделать то же самое?
Он подлетел к сломанному настилу палубы, и положил на него руки. Раньше он был слабым. Снисходительным. Считал, что отношение к людям Медины, как к гражданам империи каким-то образом трансформирует их. Сделает их цивилизованными. Настил палубы толщиной в полметра, был скручен, как разорванный лист. Они были готовы пойти на такое, а он делал вид, что может относиться к ним, как к здравомыслящим людям. Еще одна его ошибка.
Раньше он не решался пользоваться своей властью. И вселенная показала ему, чем вознаграждается нерешительность. Ну что ж, свой урок он выучил.