Восстание Персеполиса
Шрифт:
После этого они ели молча. Он подумал о том, чтобы добавить немного фоновой музыки, и даже потянулся за своим ручным терминалом, прежде чем вспомнил, что тот мертв. Позже, Наоми положила тарелки и вилки в переработчик, взяла его за запястье, и отвела в ванную комнату. Она снимала одежду медленно, и он чувствовал, как его тело отвечает ей, несмотря на стресс и страх. А может быть, из-за них. Вожделение и тревога смешивались, и становились чем-то, вмещавшим в себя больше одного оттенка отчаяния. Она подняла температуру воды, пока он раздевался, и они остались там вдвоем,
– Теперь мы можем поговорить, - промурлыкала она.
– У нас есть около пятнадцати минут до того, как нормирование отключит воду.
– Ох, - сказал он.
– И опять я думал, что это всего лишь мое мужское очарование.
Она осторожно прихватила его в чувствительном месте.
– Это тоже, - сказала она, и смех в ее голосе был лучшим событием, что произошло за последние несколько дней.
– Нам нужно составить реальный план. Я не знаю, что будет с нашими деньгами. Наша комната снята только до конца недели, и я не уверена, сохраним ли мы ее, или они тут же нас вышвырнут. Или что-нибудь еще, серьезно. Только не в такой момент.
– Мы должны вернуться на Роси, - сказал он.
– Возможно, - сказала Наоми.
– Если это не привлечет больше внимания к ребятишкам. Может быть не к добру, чтобы Джеймс Холден с Росинанта снова оказался в строю. Если это не та драка, частью которой ты хочешь быть.
– Думаешь, мы влезем в драку?
Она переступила рядом с ним, их тела лениво скользнули под струи воды.
– Что бы сказала Авасарала?
– спросила Наоми.
Холден погладил ее маленькую спину, обнял ее, осторожно притянул ее к себе. Нежно поцеловал.
– Что Губернатор Сингх облажался, - сказал он мягко.
– Что закручивание гаек по отношению к врагу с такой жестокостью, показывает ваш страх перед ним.
– Точно, - сказала Наоми.
– Те люди, которые пришли за ним? Это были мудаки и любители. Настоящее подполье только начинается, и там будут профессионалы. Если мы с тобой будем держать нос по ветру, очень, очень внимательно, мы сможем не вляпаться во все это. Но если мы начнем связываться с командой, служба безопасности может подумать, что мы собираем всю банду вместе.
– Тогда оставим их в покое. И что, полностью погрузимся в нашу новую жизнь военных беженцев?
– Или пошлем все к черту, соберем банду, и умрем все вместе как диссиденты.
– Я бы так хотел, чтобы Титан все еще был в этом списке вариантов.
– Подожди до вчера, милый.
Он положил голову ей на плечо. Прокаркало предупреждение о водной норме. Только первое. У них еще было время.
– Почему мне кажется, что меня все это бесит больше, чем тебя?
– спросил он, и почувствовал ее улыбку на своей щеке.
– Ты новичок здесь, - сказала она.
– А я Астер. Безопасность цепляется к тебе, только потому что может? Пропускные пункты, и проверки идентификации? Знать, что ты можешь закончить в переработчике, по любой причине, или без причины?
– Да уж, дерьмо.
Она провела рукой по его спине и оттолкнула его назад. Стена была холодной. Ее поцелуй был грубым и сильным, и он заметил, что вовлечен в него так страстно, как не вовлекался уже давным давно. Когда они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, глаза Наоми были жесткими. Почти рассерженными.
– Если мы это сделаем, - сказала она, - это будет крайне неприятно и уродливо. У нас нет ни оружия, ни планов, и я не вижу, как мы можем победить.
– Я тоже, - сказал он.
– И я не вижу, как мы сможем остаться в стороне.
– Значит собираем банду?
– Да. А ведь мы были так близки к тому, чтобы уйти.
– Были, - сказала она.
Предупреждение о нормировании воды прозвучало снова, теперь более требовательно. Холден почувствовал, как огромное волнение поднимается в его груди, только не знал, что это. Печаль, гнев, или что-нибудь еще. Он выключил воду. Ливень белого шума, защищавший их от прослушки, стих. От мягкой прохлады испарения, по его рукам и ногам побежали мурашки. Глаза Наоми были мягкими, темными, неустрашимыми.
– Пойдем в кровать - сказал он.
– Конечно - ответила она.
В темноте, пульт управления двери светился янтарем. Зеленый означал бы, что дверь открыта. Красный, что заблокирована. Янтарный означал, что управление переопределено. Это значило, что они не могут ее контролировать. Это категорическим образом заявляло о том, что это больше не их дверь. Что она принадлежит службе безопасности станции. Наоми все еще спала, ее дыхание было глубоким и мерным, а потому Холден сидел в темноте не двигаясь, чтобы не не разбудить ее, и смотрел на янтарный свет.
Это было затишье комендантского часа между каждой рабочей сменой. Прямо сейчас, все коридоры в Медине были пусты. Изогнутые поля и парки барабана. Закрытые лифты. Только служба безопасности Лаконии могла передвигаться свободно, все остальные затаились на своих местах. Включая его. Это был огромный налог, измеряемый рабочими часами. Если бы речь шла о Роси, это было бы то же самое, что потерять кого-то на восемнадцать часов в день. Медина накладывала свой коэффициент, по крайней мере с тремя нулями в конце. Кто-то в командовании Лаконии считал, что жертва оправдана. Что само по себе говорило ему о многом.
Наоми пробурчала что-то, сдвинула свою подушку, и упала обратно в нее, даже близко не подойдя к тому, чтобы всплыть на поверхность сознания. Но она скоро проснется, это было ясно. Они спали в одной кровати уже так давно, что ему были известны знаки, которые ее тело подавало неосознанно, даже не отдавая себе отчета, на что оно реагирует. Он чувствовал, когда она начинала просыпаться. Он надеялся, что она поспит еще немного, пока их дверь снова не станет их дверью. Тогда ей не придется чувствовать себя запертой в ловушке, как ему сейчас.