Восстание потребителей
Шрифт:
Надо было либо собирать деньги, либо искать Янина. По такому случаю созвали общий сход, лагерный референдум. Скорее всего, на общем сходе присутствовали, как ни в чем не бывало, похитители Янина. Референдум решил, что вступать в переговоры с террористами и выполнять их условия нельзя ни в коем случае, тем более что они просили огромных, действительно огромных для лагерной экономики денег.
Значит, Янина надо было искать. Но и искать никто не хотел. Один за другим дети спрашивали: «А почему я?» У каждого были дела: такси-паланкин, маникюрный салон, газета, за семинар уплачено… Бросать свой бизнес ради поисков Янина не хотел никто, а специальной службы,
Наконец худо-бедно удалось набрать ополчение. Часа за три ополченцы прочесали все восемь корпусов лагеря и всю территорию вокруг. Несчастного Янина нашли в одной из запертых и неиспользовавшихся палат связанным и с кляпом во рту. Он лежал на полу между кроватей. Когда его развязали, он очень злился и очень ругался, что ему измяли костюм, в который он уже успел нарядиться, чтобы вести дискотеку.
Небольшая подробность этой блестящей операции заключалась в том, что участники импровизированного ополчения за четыре часа поисков потребовали от правительства лагеря больше денег, чем ушло бы на зарплату штатной полиции, если бы дети-налогоплательщики в начале смены не вздумали бы на полиции сэкономить.
В день после дискотеки похитителей Янина вычислили. В лагере устроен был суд, выбрали присяжных. Никому из детей не приходило уже в голову отговариваться занятостью и манкировать общественной нагрузкой. Дети поняли, что надеяться на процветание, если живешь по принципу «каждый сам за себя», — это ошибка.
За десять лет в этих конфоповских лагерях дети допустили все те же ошибки, которые взрослые в нешуточной своей жизни допустили, допускают и еще допустят. К счастью для детей, это была всего лишь игра. К несчастью для взрослых, все очень серьезно.
Вместо эпилога
Потребители государства
«Видите ли, Валерий, — сказал профессор Аузан, разводя руками, — потребительская революция, наверное, является необходимым условием революции демократической, но, — печально покачал головой, — не единственным условием. Не единственным».
Мы пили кофе у Аузана на дачной террасе. Терраса выстроена была приблизительно там, где двадцать лет назад лежало историческое бревно, на котором состоялось картельное соглашение между Шелищем, Бочиным, Полячеком и Аузаном, там, где начиналось потребительское движение, к которому теперь Аузан не имел никакого отношения, если не считать старых друзей. Работа над книгой подходила к концу, что всегда немного грустно, но фраза, сказанная Аузаном, была первой серьезной фразой за несколько часов. Вообще-то мы хохотали тут всю дорогу, как бешеные бабуины.
Источником нашего веселья была Светлана Маковецкая, бизнес-консультант по профессии, но на самом деле лоббистка, занимающаяся отстаиванием прав малого бизнеса в правительстве, в парламенте и во всех остальных структурах, именующих себя государством.
Светлана была три часа как с самолета, а еще через три часа ей надо было к какому-то важному начальнику. Она пила кофе чашку за чашкой. У Светланы были крайне неожиданные представления о жизни: она, например, думала почему-то, что жить нужно в Перми, а не в Москве. Еще она думала, что все будет хорошо, несмотря ни на что. А о серьезных социальных проблемах она, кажется, думала, что лучше разговаривать про них, рассказывая друг другу смешные байки.
Вот, например, про дактилоскопию. Кому-то в высоких кабинетах пришла же в голову мысль дактилоскопировать всю страну. Чтобы
Когда приняли закон о поголовном и добровольном дактилоскопировании, рассказывала Светлана, правозащитники в прессе гневно выступали против, оппозиционные политики из своего подполья кричали, что это, дескать, еще один шаг к тоталитаризму, в блогах кипели дискуссии… А один из Светланиных сподвижников по фамилии Шолохов в Казани пошел в отделение милиции, дабы добровольному дактилоскопированию подвергнуться.
Как выглядит отделение милиции — известно. У входа бездельно стояли припаркованные патрульные машины. Четверо милиционеров лениво курили на крылечке, без всякой задней мысли направляя друг другу в пуза автоматы Калашникова. За стеклянным окошком скучал дежурный. А на стене развешаны были стенды со всякой полезной информацией, например о том, что разыскиваемый особо опасный преступник с таджикской фамилией — таджик по национальности, тогда как особо опасный преступник с русской фамилией национальности не имеет.
Минут пятнадцать Шолохов изучал эти стенды, а потом обратился к дежурному.
«Прошу прощения, — он прямо так и сказал. — Не будете ли вы столь любезны указать, где тут у вас размещена информация о добровольном дактилоскопировании?»
«Чего? — отвечал дежурный, и четверо с автоматами на крыльце тоже обернулись к экспериментатору нашему с интересом. — Чего?»
«Добровольное дактилоскопирование, — продолжал Шолохов вежливо. — По регламенту где-то тут у вас на стенде должны висеть правила, но я что-то не вижу…»
Слово «регламент» дежурному не понравилось. Дежурный не знал про закон о добровольном дактилоскопировании, зато знал, что где-то там в Москве, казалось бы, всенародно избранным президентом подписан 210-й Федеральный закон о принципах предоставления гражданам государственных услуг. Согласно этому закону милиционеру, например, надлежало представляться, не надлежало хамить и совсем уж не надлежало бить граждан без крайней необходимости, что, согласитесь, осложняет работу. Многие сотрудники правоохранительных органов надеялись, что закон этот есть фикция, очередная «потемкинская деревня», к которой нельзя относиться всерьез. Однако же среди граждан редко, но находились все же отдельные умники, относившиеся к закону всерьез. Они могли не только требовать соблюдения регламента с глазу на глаз. Они могли даже, если регламент не соблюден, звонить в службу собственной безопасности или выкладывать видео, запечатлевавшие нарушения, в Интернет. Тогда могли возникнуть серьезные неприятности. Очевидно, перед окошком дежурного стоял гражданин именно из этих скандалистов. И дежурного это расстраивало.
К счастью, у дежурного зазвонил телефон, и он с удовольствием отвлекся на серьезный какой-то разговор о серьезных правонарушениях. Четверо на крыльце огляделись вокруг, никаких серьезных правонарушений не увидели и закурили еще по сигарете, чтобы отвлечься хотя бы на табакокурение.
«Простите, — мягко настаивал Шолохов. — Так как же с дактилоскопированием? Я хотел бы войти в регистр…»
«Твою мать!» — надо полагать, подумал в этот момент дежурный, но вслух сказал: «Вам к эксперту Лариной».