Восставший из Ада: Расплата
Шрифт:
Еще до того, как этот демон вошел в ее жизнь, Кирсти уже научилась не просить у Бога ничего. Мисс Прайор была далеко не лучшей учительницей, но это не означало, что Кирсти не получила от нее никаких уроков. И теперь, в этом месте, когда Кирсти чувствовала себя так далеко от Бога, как никогда в жизни, она знала, чего хочет от Hего - и хотела этого для себя и для блага всего человечества: избавиться от порчи, которой был Пинхед. Может быть, когда-то он и служил какой-то цели, но эта цель давным-давно исчерпалась, и от него осталась лишь злая оболочка гнева и печали.
Я знаю, что лучше не просить тебя ни о чем,– подумала Кирсти, направляя свой призыв к Hебесам.
– Но
Затем, словно в ответ, она почувствовала, как ее охватывает экстаз. Она почувствовала, что оживает. Она хотела жить. Она хотела - наконец-то - жить. Ощущение возникло в кончиках пальцев руки, сжимавшей молоток, - вновь обретенная жизненная сила проникла в ее руку, под кожу, в кости. В этот момент она поняла своего врага, осознала удовольствие от его боли. Хотя он был агентом Aда, его Ад был создан по его собственному замыслу. И в этот момент она поняла одну вещь: точно так же, как она видела более глубокую душу - или то, что осталось от души - в своем противнике, он также видел глубину в ней, ранее невидимую. Она не стала ждать, пока он подтвердит то, что она уже знала. Вместо этого она направилась к двери.
– Ты не пойдешь за мной, сукин сын, - сказала она ему с присущей ей храбростью.
– Вот она, - ответил Сенобит все еще не двигаясь, но медленно улыбаясь.
– И забирает с собой частичку меня. Для некоторых это великий дар.
– Не делай из этого то, чем оно не является. Мы оба что-то потеряли в этой борьбе. Теперь я тебя вижу. Ты обманул меня, сказав, что твоя трусость - это на самом деле праведный гнев. Но ты - просто жалкий трус, и боишься, что тебя увидят. Это все, чем ты когда-либо был.
Говоря это, Кирсти придвинулась ближе к двери. Все это время демон смотрел на нее со странной смесью явного презрения, но в то же время и восхищения.
– Добро пожаловать к своему трофею, - сказал он.
– В грядущем мире он будет бесценен.
– Почему бы нам просто не подождать и не посмотреть, чем всё это закончится. Было предсказано множество апокалипсисов. И насколько я помню, ни один так и не произошёл.
– Значит, ты не обращала внимания.
– Я буду держать глаза открытыми, - сказала она.
А потом она выскочила за дверь, выбежала из мира Дьявола и вернулась на его Oстров. Но прежде, чем мир за ее спиной исчез навсегда, она услышала холодный мужской голос, обращающейся к ней в последний раз.
– Держи их открытыми, Кирсти. Я приду за тобой.
XI
Я ВЫЖИЛА,– подумала Кирсти.
– Как я снова выжила, когда столько других потерпели неудачу?
Этот вопрос мучил ее большую часть взрослой жизни. Она не хотела верить, что что-то связывает ее с тьмой. Но тьма, которая продолжала преследовать ее, как пуповина, никогда должным образом не была перерезана, она казалась неразрывной частью ее, хотя и не должна была оставаться. Но оставаться она будет. Кирсти понимала это с каждым днем все больше и больше. И теперь, словно напоминая ей об этом, дверь, через которую она вошла в Пустоши, начала преображаться прямо у нее на глазах.
Она посмотрела в туннель, на лестницу, которая должна была вывести ее из этой адской тюрьмы, но ноги отказывались двигаться. Ее взгляд вернулся к дверному проему, который продолжал свою трансформацию, раствор и механизмы полностью исчезли в бетонных залах подвала тюрьмы. Дверной проем и его части не исчезли из виду, как некая призрачная фигура - они просто стали единым целым со зданием, как железная дверь, сваренная наглухо, навсегда запечатанная,
Когда дверь наконец захлопнулась, Кирсти покинула коридор в подвале тюрьмы, прошла по коридорам большого дома и снова вышла на улицу, почти не помня, как сюда попала. Первые лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь деревья, окрасили пейзаж, заставив джунгли у порога тюрьмы казаться ярче, чем она ожидала, как будто она забыла, что когда-нибудь снова увидит солнце. Она нашла свои следы и пошла по ним в кусты, ни разу не выпустив из рук молоток, пока не увидела отель. Старое здание также было сюрпризом для ее глаз, как будто она смотрела на него впервые. Во многом так оно и было. Она пошла по своим собственным следам, которые были, по сути, следами мертвой женщины - свидетельством ее прежнего "я", как песня, спетая давно умершим певцом, - и они привели ее в отель, который она когда-то считала очаровательным. Но там, где она видела стиль и характер, теперь она видела только покоробленные, изношенные стены здания, которое, казалось, погружалось в землю, как будто сам Aд пытался вернуть его. Здесь ей больше нечего было делать. Она отвернулась от него и пошла к причалу, где её ждалa лодка, которой она заплатила за ожидание.
– Если вы не увидите меня на пристани через тридцать шесть часов, - сказала Кирсти, - можете возвращаться домой. Целуйте своих близких и молитесь о завтрашнем дне.
Она сомневалась в обещании капитана подождать ее. Если бы у нее еще оставались слезы, она бы заплакала при виде лодки. Вместо этого она стояла на берегу с молотком в руке, солнце обжигало ее бледную плоть, наблюдая, как черная лодка развернулась и подошла к ней. Она не сводила глаз с лодки.
К тому времени, когда онa добралaсь до нее, солнце уже стояло у нее за спиной, и снова становилось темно. Она молча забралась в лодку без всяких проблем. Затем оба гребца, стараясь не задавать вопросов женщине с окровавленным молотком, оттолкнули лодку обратно в океан и гребли к краснеющему горизонту, пока не достигли корабля. Оттуда Кирсти сядет на поезд и два самолета, а через двадцать четыре часа вернется на свой континент.
Вот до какой степени она была готова планировать все заранее. Задача найти новый дом, снова, и начать жизнь заново, снова, была просто слишком сложной задачей. И хотя она знала, что это были две реальности, с которыми она сейчас столкнулась, она была довольна, сосредоточившись на острове, который становился все меньше и меньше у нее за спиной с каждым толчком гребцов.
Я не боюсь штормов, потому что умею управлять своим кораблем.
– Луиза Мэй Олкотт
ЭПИЛОГ
I
Кирсти устроила свою новою жизнь с легкостью, которая беспокоила ее. Первый звонок, который она сделала, установив защищенную телефонную линию, был к предполагаемому доктору Лэнсингу. Кирсти не удивилась, когда номер привел ее в Нью-Йоркский гастроном. Кирсти еще меньше удивилась, когда человек, который снял трубку - называл себя Гансом, - заявил, что никогда не слышал о Докторе Лэнсинге и, насколько ему известно, номер, по которому она звонила, всегда принадлежал его магазину. Она поблагодарила его за то, что он уделил ей время. Он повесил трубку, пожелав ей доброго дня одним-единственным словом: