Восставший из Ада: Расплата
Шрифт:
Я понимаю, что для вас это кажется странным, получить письмо от человека, о котором вы никогда не слышали, но не волнуйтесь, все ваши тайны со мной в полной безопасности. Я узнал много ваших секретов и все они хранились в моих файлах здесь, в университете, но теперь они все уничтожены. Я понял, что должен это сделать. И я просто хотел, чтобы вы знали, если в будущем что-то из этого всплывёт, и один из этих сукиных детей начнет говорить вам то, что они узнали это от меня, это все будет чушь собачья, потому что от меня они ничего не узнают.
Я знаю, как работают эти ублюдки. Они говорят вам, что они знают вещи, когда на самом деле они
Мои извинения. Я действительно не могу удержать ни одной связной мысли дольше, чем на мгновение, чтобы она не ускользнула от меня. Это самое странное.
Позвольте мне прежде всего вернуться к тому, почему я вам пишу. Я осознаю ситуацию, в которую я потенциально поставил вас, вступив с вами в контакт, учитывая, что некоторые стороны отслеживают мою почту. Но я уверяю вас, что если это так, то все ваши переписки также отслеживаются. Он знает, где вы находитесь. Вопрос только в том, какое место мы занимаем в их списке приоритетов?
Очевидно, ни один из нас не стоит выше, потому что мы все еще живы, чтобы рассказать эту историю. Или, в моем случае, задать вопрос, который звучит так: что вы знаете о последних годах жизни Филиппа Лемаршана? Я уверен, что мы оба знакомы с одними и теми же основными деталями. Этот человек был блестящим мастером, много работал с золотом, создал певчих птиц для нескольких монархов Европы, сверхъестественно похожих на живых, и в какой-то момент его жизни ему было поручено изготовить шкатулку-головоломку, которая стала в дальнейшем известна как Kонфигурация Плача.
С виду эта коробка была обычной музыкальной шкатулкой-ребусом, такой же, как и его певчие птички. Но он добавил в неё кое-что еще. Она открыла дверь в ту часть Aда, которую называют Пустошью, и где находился лабиринт Сенобитов. Судя по всему, этa вещь сотворила чудовищную магию. Я знаю, что вы видели, как одна из этих дверей открылась. Сам я никогда этого не делал. Я только читал описания того, как Лемаршан смог воссоздать в своём творении красоту и мелодию...
Письмо утратило связность, какую только можно было назвать после этого, поскольку Лэнсинг снова поддался капризу своих произвольных мыслей.
В письме была еще только одна важная вещь, да и та небрежно обронена на последней из семи маниакальных страниц.
У демонов есть и другие способы переступить порог, - заметил Лэнсинг, - помимо решения какой-то устаревшей головоломки.
И судя по тому, как он это слышал, один из этих способов должен был очень скоро стать очевидным. Если его информация верна, то пороги будут вскрыты любыми доступными средствами. И это не займет много времени, прежде чем множество любопытных, но предположительно злых душ, будут использовать их. Послание было ясным: мир изменится очень быстро, если только Кирсти не захочет этому помешать.
II
Следующие несколько часов Кирсти бродила по дому, ее мысли были еще более хаотичными, чем в последнее время. В конце концов, она решила сдержаться. Обычно она не принимала подобных маниакальных посланий, но Лэнсинг знал о ней такие вещи, которые она не смогла проигнорировать. Она позвонит Лэнсингу и выяснит, существует ли он на самом деле. И если окажется, что это еще один звонок в преисподнюю, она знала, как исчезнуть. Это была единственная жизнь, которую она
Она набрала номер, указанный на бланке.
Записанный на пленку голос женщины, лет пятидесяти, не давал никакой информации.
– Здравствуйте, вы позвонили в кабинет доктора Джозефа Лэнсинга. Если вы хотите оставить сообщение, пожалуйста, нажмите кнопку...
Кирсти повесила трубку. Только положив трубку, она поняла, что вся взмокла от пота, а её сердце бешено колотится. Теперь она чувствовала себя немного нелепо. Ну и что с того, что совершенно незнакомый человек прислал ей смутно апокалиптическое письмо? Оно не содержало никакой срочной информации, и она не чувствовала никакой угрозы. И уж, конечно, ничто не объясняло, почему она так разволновалась. Может быть, кто-то нашел ее и, похоже, знает о ее прошлом? Было ли это вызвано тем, что она набрала номер человека, приславшего ей письмо, которое так взволновало ее, как будто, позвонив этому незнакомцу, она каким-то образом придала всей его истории правдивость, которой она не заслуживала, или, что еще хуже, сделала себя уязвимой в каком-то смысле, который она еще не понимала?
Она попыталась отвлечься от Филиппа Лемаршана и головоломки, занявшись какой-нибудь рутинной работой в своей квартире. Нужно было оплатить счета и разобраться с различными неотвеченными корреспонденциями. Но ее разум как будто был не здесь. Она не могла сосредоточиться на цели, стоящей перед ней. Ее мысли возвращались к тому дому на Лодовико-Стрит, который разрушил всю её жизнь.
Это была любовь, которая беспокоила ее, любовь, которая указала ей дорогу в Aд. Она искренне надеялась, что ей никогда больше не придется идти по этой дороге, но письмо Лэнсинга поставило эту надежду под сомнение. И вот теперь ее мысленный взор снова и снова возвращался на Лодовико-Cтрит, к последнему мужчине, которого она любила без всяких условий, - к своему отцу. Человеку, чья жизнь была потеряна там, при обстоятельствах, которые она все еще не могла понять. Это был Ларри Коттон, женатый на красивой и ужасной женщине по имени Джулия. Джулия никогда не любила своего мужа. Кирсти видела, с каким презрением его собственная жена относилась к Ларри всякий раз, когда Джулия бросала на него взгляд. Но сам Ларри никогда не обращал на это внимания. Он боготворил Джулию. Она не могла сделать ничего плохого. Когда она заболела и отказалась говорить Ларри, что с ней не так, он в отчаянии обратился к Кирсти. Неужели она не сможет когда-нибудь поговорить с Джулией и, может быть, вытянуть из нее правду?
Кирсти сделала так, как просил ее отец. Но она не нашла никакой правды. Хотя ее отец сказал Кирсти, что его жена бледна и болезненна, когда Кирсти её увидела она точно не выглядела больной. Джулия была раскрасневшаяся, вспотевшая и взволнованная. Она выглядела, как женщина, которая занималась сексом: подозрение, которое еще больше подкреплялось пальтом незнакомца, висевшим в пределах видимости с порога, где стояла Кирсти. Джулия была не в настроении для любезностей.
Кирсти с особенной ясностью вспомнила, что произошло, когда она уходила от Джулии и от места, которое она называла домом; как сильно у нее было ощущение, что за ней наблюдают, и как она оглянулась назад и каким-то образом поняла, что это не Джулия наблюдает за ней из одного из верхних окон, а ее тайный любовник, кем бы он ни был.
Только позже она узнала гнусную правду: любовником, которого Джулия принимала в доме в тот день, был ее родной дядя, брат Ларри, Фрэнк Коттон, человек, чьи подвиги - как исследователя всего экстремального и запретного - как считалось, положили конец его жизни. В каком-то смысле это было правдой. В погоне за опытом, превосходящим все, что когда-либо знала его плоть, брат Ларри купил у преступника в Марокко - человека по имени Кирхер, который был ответственен за ослепление двухмесячного ребенка и убийство матери младенца, легендарную в нечестивых кругах шкатулку, известную как Конфигурация Плача.