Восставший
Шрифт:
– Не переживай, – обнадежил ее дознаватель, – Никто тебя в обиду не даст.
Чародейка фыркнула, однако немного успокоилась.
Дверь распахнулась, в кабинет влетел, едва не переходя на бег, представительный мужчина. Хотя Артуру перевалило за сорок, выглядел он весьма моложаво. Высокий, среднего телосложения и величественной осанки, с волевым прямоугольным лицом, граф больше, чем кто-либо другой походил на аристократа. В чертах лица сквозила определенная женственность, хотя орлиный нос и густые брови придавали ему серьезность. Идеально выполненная прическа
Ханс мигом оценил гостя, сопоставив человека с тем образом, что имелся в подробном досье. Оперрман, без сомнения, являлся одним из образчиков вымирающего в наши дни вида… Великодушный, честный, добрый, он словно жил в собственном, слегка оторванном от реального, мире. Несмотря на то, что граф постоянно вращался в высшем свете общества, он свято верил в идеалы любви, верности и чести. Дурных привычек не имел, хотя отлично разбирается в хорошем вине и сигарах. Служит на благо родине, активно участвует в политической жизни, занимается благотворительностью… Просто идеал, а не человек.
Артур живо подскочил к дочери, заключив ее в объятия. Рот мужчины открылся, готовясь произнести заранее заготовленную гневную речь, но Краузе предостерегающе поднял руку.
– Прежде чем вы наговорите глупостей… – произнес дознаватель безапелляционным тоном, – Я выйду, поговорите с дочерью наедине… Потом вы, вероятно, захотите сделать несколько звонков – не стесняйтесь! Отсюда могут соединить напрямую с канцлером… Я вернусь через час, надеюсь, к тому времени у вас сложится более-менее объективное мнение.
Ханс вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Спустившись по лестнице и покинув холл, дознаватель очутился в парке, где с наслаждением прогуливался следующие шестьдесят минут. Он вернулся назад и взялся за створки, лишь когда отпущенный срок истек с точностью до секунды.
За прошедшее время в комнате произошли разительные перемены. Граф смотрел на вошедшего более миролюбиво, хотя и без особой приязни. Ну а Анжела… девочка просто сияла от радости.
– Я имел довольно познавательный разговор с Рино, – проинформировал Оперрман, – Услышал много нового о спецгвардии в целом и о вас в частности…
Краузе отвесил церемонный поклон.
– Потом состоялась весьма тяжелая беседа с Клаудией… – граф поморщился, – Не стану скрывать, жена вас ненавидит, уж не знаю – почему и за что. И все же – я настоял на своем! Счастье дочери для меня превыше всего!
Анжела обняла мужчину, тот ласково погладил ее по волосам.
– Девочка категорично уверила меня, что эта… э-э-э… резиденция вундертим… единственное место в мире, где ей хотелось бы находиться. Мы готовы на это пойти… с одним условием! Я больше и слышать ничего не хочу об участии Анжелы в каких-либо ваших спецоперациях!
Сдержав улыбку, Ханс кивнул. Чуть было не ляпнул: «Обещаю, вы ничего не услышите…»
– Обещаю, так все
Девочка хитро прищурилась, явно поняв намек, а вот граф, к счастью, ничего не заметил.
Прощание отца и дочери вышло весьма эмоциональным. Девочка обняла графа, заверяя его в своей любви, Артур отвечал тем же. Краузе невольно отвернулся, застеснявшись подобным проявлениям чувств. Уж он-то видел, что оба говорят совершенно искренне, и за них остается только порадоваться…
Но червь сомнения ел дознавателя, что-то его тревожило. Да ладно уж там, «что-то»… Волновало его лишь одно. А что, если вдруг, Нергал Рихтер окажется жив? И он внезапно явится, чтобы заявить права на дочь?
Тут и без него, если честно, хватает проблем, а уж вкупе с легендарным убийцей… Семейные разборки грозят перерасти в настоящую кровавую мясорубку!
Тяжело вздохнув, Ханс выдавил из себя улыбку, провожая Оперрмана. Возможно, он дует на воду, вероятно, кости Рихтера давно сгнили на дне океана… Но все же дознаватель тщательно и со страхом готовился к новой встрече.
Глава №6
Усадьба Готти просыпалась, все еще находясь в утренней тишине и спокойствии. Хозяева расхаживали по просторным комнатам, охрана не слишком тщательно бдила в сторожке. Высокие стены вкупе с защитными заклятиями надежно скрывали двор от излишне любопытных глаз, сторожевая система настроена и перепроверена не единожды, а потому мордовороты, приставленные ко входу, не слишком-то следили за подступами.
Когда раздался настойчивый звонок в дверь, охранники недоуменно переглянулись. По расписанию сегодня не ожидались ни посетители, ни гости. Следовательно, пожаловал некто незваный, нежданный и нежелательный. А значит, четырем бугаям придется заняться своими непосредственными обязанностями.
Громилы выбрались из удобных кресел, с видимой неохотой покинули уютную «сторожку». Старший смены, Геласий, потихоньку приоткрыл стальную дверь, насторожено выглядывая за порог.
У входа стоял мужчина в старомодном костюме, причем и в его лице, и в осанке хорошо читалась принадлежность к криминальным кругам. Слишком явное проявление силы и независимости, наглости и спокойствия, упрямости и сдержанности. Геласий достаточно повидал подобных «братков», чтобы четко отбраковывать всяческий сброд. Например, этого пускать внутрь совершенно ни к чему.
Незнакомец толкнул дверь с неожиданной силой. Геласий невольно отступил, чтобы не получить железной створкой по лбу. Наглый гость, воспользовавшись секундным замешательством, как ни в чем не бывало прошел внутрь, окидывая взглядом двор и четверых замерших охранников. Приятели Геласия уставились на посетителя, не понимая, зачем их товарищ впустил столь непрезентабельного мужика.
– Стоять! – рявкнул Геласий, отпуская, наконец, ручку двери.
– Я хочу увидеть Валерию Готти, – спокойно проговорил незнакомец.