Восточное наследство
Шрифт:
Ерожин подлил водителю чаю и ждал, пока тот, наморщив лоб, разглядывал билет.
— Эта серия к концу шел. Я из Ферганы ехал, опаздывал. Колесо у бензоколонки проколол. Пока туда, сюда… Немного опаздывал.
Девушка сел на остановка «Девятый стан».
Народу совсем мало. Девушка сел в автобус.
Красивый девушка, но не узбекский девушка.
Ты говоришь, твой друг узбек?
— Да. Ибрагимов, звать Вахид.
— Нет, эта девушка не мог его дочь быть.
Светлый девушка,
— А где она сошла? — спросил Ерожин, чувствуя сильное волнение.
— Сошла в конце маршрута, у микрорайона.
Козлов открыл дверь и замер у порога.
— Заходи, Степан Павлович. Очень кстати.
Я ваших мест не знаю. Умид Османович помог.
Вспомнил, где мой пассажир к нему в автобус сел. Давай разберемся.
Козлов быстро заговорил с водителем по-узбекски. Тот облегченно вздохнул, перейдя на родной язык, и долго что-то говорил Козлову, который быстро делал пометки на листке.
— Спасибо тебе, Умид, большое. Ката рахмат, — козырнул Ерожин знанием узбекских слов, прощаясь с водителем. Умид улыбнулся и, прижав ладонь к сердцу, ответил узбекским прощанием.
Оставшись с Козловым, Ерожин потер руки:
— Теперь порадуй ботаникой.
— Ничего особенного, сухолист растет обычно возле арыков. Трава прошлогодняя.
Колючка сорвана этой весной. У нее почки уже пошли. Дня три — и зелень. Могу точнее. В этом году весна ранняя. Колючку сорвали в середине февраля. Неделя назад — неделя вперед.
Отлом без среза. Скорее всего, прихватили случайно, зацепом. На ней частицы кожзаменителя. Вот и все по ботанике.
Петр Григорьевич остался сообщением доволен. Он что-то вписал к себе в блокнот.
— Скажи, ты с дочкой Вахида хорошо знаком?
— Ее все отделение знает. Шпана, — ухмыльнулся Козлов. — Вахид через нее много терпел. И насмешек, и разного.
— Почему?
— Да она на узбечку похожа, как я на енота. Рыжая блондинка. Глазищи наглые, зеленые. Вот папашу и доставали. От кого, мол, дочурка? Особенно Хакимов доставал, он на язык острый.
— А Вахид?
— Терпел и злился. Ходил слух, что у него один сыскник гостил. Дружок из России. Дочка и народилась.
— Я у него гостил, — отрезал Ерожин.
— Вот оно что… — Козлов стал разглядывать Ерожина, словно только что увидал. — Нет, на тебя не похожа. Ты белобрысый, как лунь, а она бестия рыжая.
«Больно много вокруг меня рыжих скапливается, — подумал Ерожин, припомнив семейство своего шефа и будущего тестя Аксенова. — К чему бы это?»
В кабинет вошел Калиджон и стал приглашать Ерожина:
— Сегодня вечером будешь моим гостем.
Жена плов сделала. Все тебя ждут.
Петр Григорьевич вежливо отказался, сославшись на необходимость еще поработать.
— Праздновать
Карта висела в кабинете начальника, куда и был любезно приглашен московский гость.
— Мой кабинет — твой, Петр-ака, кабинет.
Что нужно — все бери. Помощников бери. Мухобад я к тебе прикомандировал. Все к твоим услугам.
На карте остановка «Девятый стан» по Ферганскому шоссе обозначалась на одиннадцатом километре от города. Никаких заметных населенных пунктов рядом не указывалось.
— Остановку в чистом поле поставили? — удивился Ерожин.
— Раньше тут хлопковые поля были. И совхозный форпост агронома. Сюда хлопок свозили. Техника стояла и все такое. Теперь хлопка нет, ничего нет, но остановка сохранилась. Вот здесь, рядом с остановкой, домик сторожа. Сторожить теперь тоже некого, но живут. Старики живут, коровок держат. Лошаденку. Куда им на старости лет деваться? Дед рыбак, бахчу имеет. Мы с ним друзья.
— А где дед рыбу ловит? — поинтересовался Ерожин, разглядывая карту. — Реки не видно.
— Там большой арык проходит. В нем сазан. Хочешь, махнем сегодня в ночь?
Ерожин никогда заядлым рыбаком себя не считал, но, случалось, ездил за компанию, особенно когда работал в родном городе на озере Ильмень.
«Провести ночь одному в гостинице — перспектива не веселая, — подумал Ерожин. — Почему нет? Заодно и место, где дочурка Вахида отметилась, поглядим».
— Чудно, — обрадовался Козлов, предвкушая добротную беседу с москвичом. — Сейчас ко мне домой. Удочки, все такое, и своих предупрежу.
Ерожин домой к Козлову не поехал, вышел возле гостиницы. Из номера позвонил в Ташкент Насырову, сказал, что докладывать рано, но кое-что узнать удалось. Петр Григорьевич понимал, что звонок выдал формальный, но этику и коллегиальность «соблюл». Затем позвонил в Москву Аксеновым. Трубку не сняли.
«Сидят в Нахабино», — удовлетворенно отметил он и набрал номер дачи. Он надеялся, что услышит голос Нади. И не ошибся. Девушка сидела у телефона и ждала его звонка.
— Петя, какое счастье, что ты позвонил.
Я места себе не нахожу! — взволнованно крикнула Надя. — Как твои дела? Ты здоров? Под пули не лез?
— Все в порядке. Работаю. Как у вас?
— Вчера Фоню похоронили. Наши на похороны, как ты велел, не поехали. Сева Фониных родителей к нам привез. Они очень хорошие.
Мне их жалко.
— Веселого мало, — согласился Ерожин.
— Милый, Люба мне рассказала о том, о чем с тобой говорила. И еще просила тебе передать, что перед отъездом поругалась с Фоней. Ну, когда он в Лондон собирался. Ты меня слышишь?