Восточный конвой
Шрифт:
— Ну да, конечно, — пробормотал Милов И умолк.
Но, кажется, они и на самом деле подъезжали, водитель уменьшил скорость, затем свернул на дорогу поуже и километра через полтора опять свернул проскочив мимо шита с надписью: «Private». Еще мили две — и возник высокий глухой забор с ворота ми без всякой вывески. Было пустынно вокруг. Машина остановилась перед воротами, через секунд створки неохотно разъехались. Автомобиль медлен но двинулся по аллее, что полукругом изгибалась между деревьями. Подрулил к трехэтажному, не очень большому дому — красивому, старой постройки, с колоннадой и портиками, — выдержанному как подумалось Милову, в стиле Юга, насколько он мог судить об американской архитектуре; не очень то, кстати; он и
— Это здесь, — сказал Хоксуорт и первым вылез из машины. — Прошу вас.
— Не очень смахивает на больницу, — замети. Милов, оправляя пиджак.
— Частная клиника, — ответил Хоксуорт невозмутимо. — Входите. О вашем приезде знают. Не придется обождать: в эти часы к больным тут не до пускают. Строгие порядки, дисциплинированный персонал. Не совсем так, как у вас в России, а?
Все же странно спокоен был он. Милов, впрочем, тоже.
— Моя сумка, — сказал он только.
— Не беспокойтесь. Она не затеряется.
— Не сомневаюсь, — сказал Милов, следуя за своим спутником.
6
(225 часов до)
«Интересный мужик. Если приглядеться. Так, по первому взгляду, беглому, ничего особенного — прохожий, да и только. И рост, и телосложение, черты лица — все заурядное, на такого посмотришь — и тут же забудешь. И только вот так, посидев с ним за столиком да внимательно посмотрев и послушав, начинаешь понимать, что у человека этого не одно дно, да и не два, наверное, а черт знает сколько — дюжина, быть может… Вот он вроде бы не сказал ничего особенного, идет, как у нас говорят, легкий треп, но чувствуется с его стороны игра, нет, даже не игра — у профессионала она и не должна восприниматься, — но, так сказать, вторая личность, которая еще не выглядывает из-за первой, но за ней уже угадывается. И это не потому, что я такой проницательный, нет, это он намеренно себя показывает, чтобы я заметил, и понял, и подготовился к разговору, конечно, не тут и не сию минуту, но в скором времени и где-то здесь. И вряд ли это будут рассуждения по поводу лекций, какие мне якобы предстоит прочесть. Тут пахнет чем-то более масштабным. Хотя наши ребята на сей раз, кажется, слишком уж зафантазировались. Интересно. Давно мне не приходилось заниматься чем-то подобным. Растренирован. Кстати, хотелось бы знать, какую роль тут играет Ева. Использовали ли ее втемную? Похоже, что да — она как была, так и осталась человеком в общем простодушным, даже наивным вопреки непростой жизни… или благодаря. Так что не нужно, что бы ни последовало за этим интересным дебютом, ни в чем упрекать ее — Ева тут в стороне, за скобками, играть придется мне самому против этого, как и я, уже пожилого, сдержанного, на косой пробор причесанного джентльмена, в котором, когда присмотришься, угадывается спортсмен — теннис или гольф, это само собой, но и боевые искусства, пожалуй, тоже. Странно, что курит. И не только потому, что это сейчас не модно. А принимает наверняка очень умеренно. Да, интересно, интересно — какое продолжение последует…»
Такие мысли приходили в миловскую голову, пока они вдвоем сидели за завтраком в столовой госпиталя, в этот час пустой и тихой. Так назвал это помещение Хоксуорт: столовая. Обслуживал их мужчина в белой куртке, не промолвивший ни слов меню, видимо, было согласовано заранее. Взгляд официанта был фотографический, и когда он на МЕНЯ поднимал глаза, Милову чудилось даже, что он слышит стрекот затвора — фото, не винтовочного. Xoксуорт ел с аппетитом, не отвлекаясь на разговоры как бы показывая, что в общении не очень заинтересован, но ощущалось — приглядывался испод волья. И лишь когда ухе встали из-за стола, сказал, как чем-то само собою разумеющемся, словно пpoдoлжая давнюю тему:
— Мисс Блумфилд жива и здорова и не попадала ни в какую
Милов ощетинился; это у него всегда получалалось неплохо.
— То есть вы хотите сказать, что это какой-то розыгрыш? Могу расценить вашу выходку просто как грубую и глупую. Как вы могли себе позволить. Приняли меня за мальчика? Резвитесь на досуге. Требую, чтобы меня немедленно доставили в аэропорт. Где у вас телефон? Я немедленно позвоню российское посольство…
— Обождите, мистер Милф. Я уверен, что в самом деле вы вовсе не считаете меня способным на шутки такого рода, не только глупые, но и достаточно дорогие. Мы — я и другие люди, встречаться с которыми вам вряд ли нужно, — пригласили вас сюда наших общих интересах. Мы намерены сделать Вам предложение, которое, как мы надеемся, покажется вам привлекательным со многих точек зрения.
— Может быть, вы сэкономили бы деньги время, если бы сделали это предложение в Москве? — поинтересовался Милов. — Потому что ведь и отправлять меня восвояси вам придется за свой счет. Не слишком ли дорого за весьма среднее удовольствие видеть меня здесь?
— Зная о вас достаточно много, не сомневаюсь, что сказанное мною не явилось для вас чем-то совершенно неожиданным. Потому что мы были вольны приглашать вас, но ведь и вы могли отказаться. Не так ли?
Тут он мог бы чуть улыбнуться, но не сделал этого, остался серьезным, и Милову это понравилось, потому что свидетельствовало об уважении к нему.
— Допустим, я соглашусь с вами. — Милов постарался произнести это как можно спокойнее и непринужденнее. — Что от этого изменится?
— Мисс Ева, кстати сказать, очаровательная женщина, — проговорил Хоксуорт. — И я, откровенно говоря, вам в чем-то завидую.
Милов кивнул:
— На вашем месте я, наверное, испытывал бы то же самое чувство.
Он должен был сказать что-то такое, слегка легкомысленное, чтобы почувствовать себя готовым к предстоящему разговору.
— Вот видите, — сказал Хоксуорт, — сразу находятся вещи, на которые мы смотрим одинаково; собственно, это совершенно естественно: мы современные, нормальные люди. Верю, что между нами не возникнет разногласий и по всем другим предметам. Вы сыты? В таком случае предлагаю перейти в другое помещение, где разговаривать будет удобнее. Полной интимности не обещаю — там будет еще один человек, но он полностью в курсе всех дел.
И вежливо пропустил Милова вперед.
7
(223 часа до)
— Прежде всего хочу извиниться перед вами за то, что мы весьма бесцеремонно прервали ваш отдых в вашей прекрасной стране России, — такими словами Хоксуорт начал объяснение в любви.
Был самый разгар дня, и разговаривали они с бокалами в руках — подливали, правда, очень редко. Оба понимали, что тема требует свежей головы, ясного мышления. Третий — долговязый белобрысый мужик неопределенного возраста, что-то около пятидесяти, — пока помалкивал, но в предмете разговора, видимо, разбирался достаточно хорошо. Он был представлен Милову как мистер Клип, эксперт.
— Ну, последнее время я только и делаю, что отдыхаю, — сказал Милов. — Так что не стесняйтесь. Вы разожгли мое любопытство, если говорить откровенно.
Собеседник, казалось, не принял его слов во внимание.
— Хотя, — продолжал он медленно, как бы размышляя вслух, — есть у нас, пожалуй, возможность эту оплошность компенсировать. Да, безусловно. Скажите, мистер Милф, как вы ответите на предложение совместить отдых с некоторой полезной деятельностью? Провести время на побережье — море, прекрасный пляж…