Восточный конвой
Шрифт:
— Мы устанавливаем. О срыве известно. Что предпримете? Остается совсем мало времени.
— Наиболее вероятен новый вариант, морской. Суть не меняется, только способ. Нужен пароход. Достаточно убедительный. Нейтральный.
— В какой порт прибудет груз?
— В торговый, я полагаю.
— Поняли.
— Это осуществимо?
— Надеюсь. Во всяком случае, найдите возможность связи за шесть часов до. Если у нас не получится — вам придется прекратить выполнение задания и скрыться.
— Очень не хотелось бы.
— Нам тоже. Немедленно начинаем работать над вариантом. Что вам нужно сейчас?
— Михаил может говорить?
— Он в отсутствии. Как только появится, свяжется с вами.
— Тогда ничего. Конец связи.
Наконец-то можно хоть немного подремать…
8
(7
Проснулся он, когда было уже совсем светло, и испуганно рывком сел на полке, тут же соскользнул на водительское сиденье: подумал, что заспался. Но уже через несколько секунд почувствовал, как им овладевает спокойствие: Леста еще спала, машины стояли точно так же, как вчера, или, вернее, сегодня ночью остановились, и в кабинах их не было заметно никакого движения. Правда, кто-то возился в отдалении, на площадке, которую они миновали ночью и где все еще стояли посторонние машины — за это время их, кстати, не прибавилось, и двигавшийся там субъект всего-навсего пытался разжечь походный примус. Вдалеке, на шоссе, тоже не замечалось ничего, что говорило бы об опасности; за несколько минут проехали всего лишь две машины — легковые, не вызывавшие подозрений. Пока, следовательно, все было — слава Богу.
Успокоившись, Милов вылез из кабины, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не потревожить своих попутчиков раньше времени. Отошел к краю стоянки, сделал несколько упражнений, чтобы размяться, почувствовать себя в форме. Следовало воспользоваться свободным временем, чтобы наилучшим образом подготовиться к предстоящему дню, который наверняка окажется не самым легким.
Он вернулся к машине, протер, чтобы завершить утренний туалет, лицо и руки душистой салфеткой; устроившись в кабине поудобнее, после недолгого колебания, вызванного высокими этическими соображениями, запустил руку в сумку, до недавнего времени принадлежавшую старшине конвоя, и нашарил там прежде всего пакетик с едой, запасенной технетом в рейс. Пара ломтей хлеба, намазанных каким-то подозрительным жиром, два желтоватых огурца — вот и все, чем располагал он для подкрепления сил. Не густо; но это была нормальная технетская вечерняя порция, а другой еды тут достать и негде. Голод — не тетка, и хлеб с жиром исчез быстро, наперегонки с огурцами; была бы хоть соль, но соли, видимо, технетам не полагалось. Пришлось примириться. Половину обнаруженного он честно отложил — для Лесты, отрад же, как полагал он, привык заботиться о себе сам — во всяком случае, должен был привыкнуть.
Милов наверняка съел бы и еще столько, и все равно в животе оставалось бы свободное место; однако приходилось считаться с фактами — с упрямой, как известно, вещью. Он снова спустился на по-утреннему прохладную травку, зевнул, потом медленно обошел вокруг машины, постучал башмаком по скатам — подкачивать их не требовалось, — проверил, хорошо ли заперты двери прицепа, затем достал из кабины тряпку и протер номера; все это — не торопясь, серьезно, тщательно. Проделав все эти, скорее всего, ритуальные действия, вернулся в кабину, легким прикосновением пробудил Лесту, перед тем позволив себе лишь краткие секунды полюбоваться ею — безмятежно спящей, впервые, наверное, за долгий срок чувствовавшую себя надежно защищенной, — хотя никто не мог сказать, насколько же действенной была эта защита в действительности. Леста пришла в себя сразу, совсем по-детски улыбнулась — даже не Милову, скорее всего, но просто солнечному утру, чистому воздуху, пусть и быстропреходящей, но все же безмятежности жизни… Милов оставил ей салфетки и пошел поднимать отряд на ноги. Хотелось ему также проверить, насколько серьезно организовал командир самолета, — а теперь уже скорее отряда — охрану конвоя от возможных (хотя и не состоявшихся ночью) неожиданностей. Сейчас, от своей машины, Милов никакой охраны не видел, хотя и всматривался внимательно; и оттого не на шутку разозлился, весьма четко представляя себе, что случилось бы, обнаружь их здесь неизбежные преследователи спящими. Картинки возникали одна другой выразительнее, и оставалось только покрепче сжимать кулаки.
Он не успел додумать до конца, что произошло бы в наихудшем варианте, потому что откуда-то сверху, из густой листвы, просигналила,
Мерседес остановился, правая передняя и обе задние дверцы его одновременно распахнулись, четыре человека вышли и все вместе направились к машинам конвоя. И первым из них был Орланз — тут уж никакой ошибки быть не могло.
«Ладно, — подумал Милов. — Прелюдия к последнему акту. Или, если угодно, переход в тяжелофигурный эндшпиль, играть в котором придется никак не по теории…»
Глава тринадцатая
1
(8 часов до)
Орланз вылез из машины — свежий, словно безмятежно проспавший ночь в мягкой постели и успевший к тому же неплохо позавтракать, чего Милов искренне пожелал и себе. Но вслух не сказал ничего — просто кивнул, приветствуя своего вроде бы начальника. Орланз улыбнулся весьма доброжелательно. Проговорил:
— Рад приветствовать вас в столь приятном месте. Добрались без приключений?
Улыбка улыбкой, но глаза его в это время, лишь бегло скользнув взглядом по фигуре Милова, теперь очень внимательно оглядывали машины, подолгу задерживаясь на каждой. И говорил он медленно, растягивая слова, похоже, для того, чтобы выиграть побольше времени для инспекции. Милова это, конечно, не обидело; он и не ждал ничего другого. Ответил же он совершенно спокойно, как если бы все было в совершенном порядке вещей:
— Все в полном порядке; не хватает только ясности, но я надеюсь, что вы привезли ее с собой.
— Вот как? — несказанно удивился Орланз. — А мне казалось, что все понятно, никаких вопросов не осталось. Впрочем, на эту тему мы поговорим как-нибудь на досуге, а сейчас время трогаться в путь.
Милов, однако, и не пошевелился:
— Я бы хотел все же знать: куда и зачем я должен везти груз? Не та ситуация, чтобы я стал рисковать и играть втемную.
— То есть вы мне не доверяете?
— Вот о деталях наших отношений действительно можно будет поговорить в свободное время. Короче: или вы немедленно вводите меня в курс ваших намерений, либо я начинаю действовать по своему усмотрению. Мы еще не так далеко от границы…
Орланз помолчал. Пожевал губами, прежде чем ответить:
— Ну хорошо — хотя мне это представляется лишь потерей времени. Мы с вами еще раньше рассуждали на тему о том, что наш груз стоит денег. И немалых. Деньги нужны не только Базе, но, как нетрудно понять, и нам — оппозиции. Мы способны продать груз не менее выгодно, чем ваши приятели. Я имею в виду того же Клевреца хотя бы. Стране же по-прежнему нужно избавиться от компрометирующих улик. И в этом вы и будете способствовать нам.
Милов развел руками:
— Если бы я был банкиром…
— Если бы вы были банкиром, вы не дали бы нам ни цента — и, наверное, были бы правы. Нет, мы ждем от вас совершенно иной помощи.
— Я не совсем понимаю.
— Нам было нужно, чтобы груз этот ни в коем случае не ушел на восток. Потому что мы нашли другого покупателя. Он заплатит даже больше, и намного больше, чем обещали тем. Только вместо того, чтобы пересечь восточную границу, груз должен оказаться в морском порту, в каком именно — вам будет сообщено позже; его вам придется там погрузить в трюм судна, которое вам также будет указано, когда в том возникнет нужда. Вот в этом и будет заключаться ваша задача; как вы успели заметить, она прямо противоположна тому, чего требовали от вас те субъекты: не допустить ухода груза на восток, и напротив — обеспечить доставку его в порт и погрузку на судно.