Восточный кордон
Шрифт:
— У второго рука перевязана, — сказал Егор Иванович.
— Точно, на повязке. А ты откуда знаешь?
— Это тот, что стрелял в меня, а я ответил. Руку ему посек. И винтовку забрал, вот почему у них одно ружьё. Только их тогда было трое.
— Один остался на нашей стороне, — быстро сказал Саша. — Земляк. Наводчик.
Егор Иванович вздохнул. Спешит Александр с выводами. Известно, на кого думает. Но это ещё доказать надо. Он сказал:
— Завтра увижусь с Борисом Васильевичем, расскажу ему про маршрут, а сам подамся к югу. Надо с ними кончать.
— Один пойдёшь? — Сергеич насторожился.
— Должны подойти хлопцы из Южного
— Само собой. Слушай, Егор, что я тебя попрошу: достань мне винтовочку! Пройдусь я с вами, тряхну стариной, а? Все равно туристов у меня, как видишь, нету, а придут какие, так сами распорядятся. Верно?
— Винтовочку можно. Та, трофейная, запрятана пока у меня. Только ведь опасно, Сергеич, сам знаешь. Стрельба может случиться.
— Ты-то идёшь?
— Служба.
— Ай, Егор, не греши словами. Службу с оглядкой служат, не сколько можно, а сколько охоты найдётся. А ты тянешь, само собой, на всю катушку, с полной отдачей. Не служба это — жизня наша.
Ох как хотелось и Саше предложить свою помощь отцу, отправиться на нелёгкую и опасную облаву, быть верным помощником и надёжным защитником! Но он знал, что отец откажет.
Он промолчал. И снова вспомнил в эту минуту о Самуре, который очень бы пригодился на облаве, вспомнил и о Михаиле Цибе и ещё раз подумал: он и есть тот самый третий, что остался на месте. Вот он какой! Приходил к лесной избушке, чтобы убить отца. А как же! Ведь бросился же на него Самур, угадал своего обидчика. И след резинового сапога с ёлочкой — чей же ещё, как не Цибы? Ну, а если это так, Михаил Циба становится его личным врагом, и Саша не упустит возможности, чтобы разоблачить пасечника. Быстротечные мысли взбудоражили его, он отставил кружку с чаем и мял в руке лепёшку Сергеича. И ещё одна отчётливая, грустная мысль поразила Сашу: Циба уничтожит Самура. Он найдёт способ убить овчара и оправдается как-нибудь перед отцом.
Сашины глаза увлажнились. Как он мог согласиться!..
— Ты чего, хлопец? — заботливо спросил Сергеич, заглядывая Саше в лицо.
— Так, — сказал он и отвернулся.
— Маму вспомнил, — решил директор лесной гостиницы и вздохнул. — Само собой, соскучился. И чего ты, Егор, таскаешь вьюношу за собой? Пусть бы посидел в Камышках в родительском доме, раз такая оказия вышла. Нет же, носит вас нелёгкая по горам.
— У него задание, Сергеич. Тоже служба.
— Скажи пожалуйста! Секретная, выходит?
— Никаких секретов. — И Егор Иванович попросил Сашу рассказать о школьном плане.
Глава пятая
ЖИЗНЬ БЕЗ УСЛОВНОСТЕЙ
Ещё не добежав до логова, где оставался Самур, волчица поняла, что его там нет. Слабый запах шёл от следов овчара. Следы вели через заросль лещины вниз по склону. Туда, откуда Монашка с таким трудом недавно увела Шестипалого.
Она положила на землю задушенного козлёнка и несколько минут нервно прохаживалась вокруг добычи. Ей хотелось немедленно бежать за Самуром, настичь его, чтобы предложить пищу и мир. Монашка знала, что он голоден. Но инстинкт подсказывал ей, что Самур за часы охоты ушёл достаточно далеко; чтобы догнать его, нужно немалое время. С козлёнком на спине и с голодным желудком сделать это вдвойне трудно.
Она осторожно перевернула
Волчица ела и тихо урчала неизвестно на кого. Просто она досадовала, что одна, что её овчар остался голодный, и тоже один, и что скоро наступает время семейного счастья, когда так приятно бежать бок о бок с другом, а вот этого друга у неё опять нет. Вернее, есть, но какой-то не такой. А это всегда грустная история. Даже для волчицы.
Она могла, конечно, разыскать свою поредевшую стаю, но это исключалось. Не в силах она уйти от Самура.
Монашка съела козлёнка и отяжелела. Теперь хорошо бы уснуть, но она все-таки пошла по следу Самура, заранее зная, куда он приведёт: к лесному домику, от которого пахнет дымом, железом и человеком, где живёт маленькое, рыжее, несносное и злое создание — неудавшаяся рысь, по мнению волчицы. Странно, но ей показалось, что Самур дружит с этой карликовой рысью или, по крайней мере, терпит её около себя.
Пробежав по тёмному лесу километров пять, Монашка замедлила шаг и стала осматриваться, подыскивая себе лёжку. Больше она не могла бежать, её клонило в сон. После утомительной охоты и обильного пиршества волчице нужен был отдых.
Лёжка вскоре отыскалась — хорошие заросли непроходимой ожины, которая ковром лежала на кустах. Свернувшись под густой и колючей крышей, волчица несколько минут слушала тишину и, успокоившись, уснула.
Сон её был, как всегда, чуткий. Вдруг набросило знакомым запахом стаи, и Монашка проснулась. Где-то близко проходили её бывшие друзья. Явственно слышался запах вожака — Прилизанного. Всего несколько минут бега — и её одиночеству конец. Она вошла бы в стаю, а Прилизанный тотчас пристроился бы рядом, бок о бок, и, радостно оскалившись, показал бы, что измена её забыта и он снова берет беглянку под свою защиту.
Она вышла из-под куста, потянулась, зевая, но особой тяги к своим сородичам не ощутила, а когда запах стаи растворился в привычном аромате леса, снова забралась в нагретое гнездо и ещё поспала, восстанавливая силы.
Самур уже сидел в плену у Цибы, когда волчица осторожно прокрадывалась к лесному домику. Дом стоял покинутый всеми. Даже рыжего чёртика там не оказалось.
Запахи рассказали ей, что здесь ночевали двое: один с ружьём, и тот, поменьше, который перетаскивал раненого Самура и кормил его. Осмелев, она подошла ближе и даже рискнула ступить на порог, где лежал беглый овчар, а потом, подчиняясь нестерпимому желанию увидеть овчара, пошла по его следу. От самой избушки след делался каким-то странным: Шестипалый шёл точно по тропе, ни разу не отклонившись в сторону. Рядом — и что особенно удивительно! — в опасной близости от Самура едко попахивали следочки Рыжего. Фу, какая мерзость! Монашка лязгнула зубами. Ведь овчар легко мог достать этого мелкого пакостника, но, судя по следам, так и не сделал доброго дела.
Следы повели волчицу вдоль реки, а потом наверх. Монашка уже знала куда: наверху живут пчелы, там постоянно бродит человек с ружьём. Голова его похожа на светлую луну в полнолуние. Она его видела не один раз и не без основания опасалась.
Волчица остановилась, исследуя воздух, и вдруг сжалась: прямо на неё важно шествовала по траве та самая рыжая бестия. Ветер дул от него, и кот не чуял волчицу. Монашка застыла с поднятой лапой. Ещё несколько шагов — и она придавит его к земле, как вонючего хорька, которого нельзя брать зубами.