Восточный маг: миротворец
Шрифт:
Толпа клыкастиков отхлынула, оценивая обстановку. Аура повелительницы медленно, но неотвратимо давила им на мозги, зовя, обещая, маня, подчиняя волю и заставляя вампиров почувствовать то же, что ощущали их жертвы. Это было как вызов на поединок чистой воли, практикуемый среди ночного племени, когда проигравший полностью отдавался на волю победителя. Вот только обсидиановый череп всё давил и давил, а кровь дампира делала такую схватку заведомо безнадёжной, ведь из-за неё приходилось сражаться ещё и со своим желаниями и амбициями. А уж против Повелителей Ночи, которыми были далеко
Наконец левая рука заполнилась кровью, и первая капля сорвалась и полетела вниз. Но размазаться по полу ей было не суждено, так как сразу у двоих птенцов не выдержали нервы, и они, сталкиваясь лбами и мешая друг другу, кинулись ловить драгоценную каплю, тем самым признавая власть дампира над собой. Ещё один молодой, недавно обращённый, но видимо талантливый, уже почти развившийся до кондиций высшего, припал на одно колено, присягая на верность.
— Отступаем! — Скомандовал старший из высших, в которых связь с патриархом была наиболее сильной, а потому их воля ломалась очень медленно. Да и достигли они уже слишком многого, чтобы предавать себя и гнездо ради пусть и значительного, но не такого затмевающего разум, как у молодых птенцов, прироста могущества.
— Не так быстро, — ответила Ленка, и, по щелчку пальцев рассыпался в пыль кусочек янтаря в колечке на её правой руке, разворачивая вокруг верхушки башни сферу средней тюрьмы — разновидность полога света, то есть барьера, вывернутую наизнанку, пропускающую всё внутрь, и не выпуская наружу. Это заклинание по сложности относилось к третьему кругу, а потому прекрасно работало под подавлением магии от Плаща инквизитора. — Мы с вами ещё не закончили, мои дорогие мальчики! И с вашей стороны было бы невежливо заставлять даму скучать.
Девушка капризно надула губки, а оказавшийся в ловушке командир диверсионного отряда с тоской прошептал:
— Прости меня, мой патриарх, я сделал всё что мог, но этот враг оказался сильнее… — и, в последней безнадёжной попытке переломить ситуацию, вперил свой взгляд в бездонно-синие глаза повелительницы. Через минуту всё было кончено. Он припал на одно колено, присягая новой владычице, и глотая такую манящую, дающую силы, почти божественную кровь. А за ним перестали сдерживаться и остальные.
Когда моя союзница отменила действие Средней Тюрьмы, отряд вампиров в полном составе перешел на её сторону.
***
— Ну и что дальше делать будем? И зачем я так срочно пёр эту бочку? Что в ней кстати?
— Грибная настройка циклопов. Они её пьют перед боем, а нормальному существу достаточно надышаться парами, чтобы впасть в неконтролируемую ярость и начать крушить всё вокруг без разбору.
— Ё… классная штука! Что ж ты раньше молчал? Мне такое
— Это не для нас! — закатил глаза Ларс, — я же тебе объяснял!
— Да где ж тебя понять, когда ты по десять слов в секунду лопочешь? — смущенно почесал в затылке полуорк. — А для кого тогда эта настойка?
— Для неё! — Ответил вместо гремлина паладин. Указывая на вяло шевелящуюся в центре болота гидру. — Вот только как теперь заставить её это выпить?
— Может арбузы накачать, как тогда?
В прошлый раз, когда понадобилось напоить гидру алхимей, чтобы усыпить многоголовое и имунное к магии разума чудище, сельхозпродукцию накачали спиртом, предварительно растворив в нем весь запас сонного порошка, который смогла выдать за день химлаборатория.
Поначалу гидра отказывалась есть арбузы, презрительно воротя свои жуткие хари от вегетарианского угощения. Но потом взяли верх инстинкты: «хватать всё что меньше тебя и движется» и «заглоти врага целиком» Так или иначе, она стрямкала несколько брошенных в неё арбузов, а потом, видимо, распробовала, потому что принялась глотать всё круглое и зелёное, что плавало на поверхности болота…
— Но сейчас арбузов под рукой нет, и время поджимает, — перебил его паладин, — так что, надо срочно придумать другой способ, как напоить нашу эпическую достопримечательность зельем.
— Вам надо, чтобы вон та тварь сожрала эту бочку? — уточнил полуорк.
— Да.
— Да!
— Тогда что вы сиськи мнёте! — Полуорк подхватил бочку, кубарем скатился с ней по склону, и резво запрыгал по кочкам прямо к рейд-боссу. Не успели на берегу опомниться, как наглый полуорк был проглочен вместе с бочонком.
— Идиот! — воскликнул гремлин, запрыгивая на птицу, и направляя её вдогонку.
— Не могу не согласиться, но заметь, как быстро и надежно он решил задачу с кормёжкой! — восхищенно отозвался паладин и, активировав провоцирующую ауру, тоже залез в седло, и скомандовал птице вдогонку — Давай, моя хорошая, врежь-ка громовым ударом по вон тому многоголовому червяку-переростку.
Птицы рух, после второй линьки, когда меняли свои первые юношеские перья на более жесткие взрослые (при первой линьке перья заменяли у птенцов пух), обретали врожденную способность удара молнией. Причем это не было магией в чистом виде, скорее, поражающим фактором был мгновенно рассекаемый воздух с последующим взрывом, так что, объекту этой атаки доставалось, несмотря на любую сопротивляемость к магии.
А потому птица с гремлином, жахнув молнией в одну из голов, рванула прятаться за паладина, спеша со всех своих курьерских возможностей.
Гидра неохотно, но весьма резво пошлепала в сторону обидчика. Летать она не умела, но, учитывая то, во что она превратилась, это должно было беспокоить не её, а слишком наглую цель, вызвавшую её гнев. И гнев этот почему-то всё не утихал и не утихал, заполняя собой всё её немаленькое существо, пока мир не сузился до маленькой точки пернатого обидчика. И то, что обидчик стал меньше, и кроме птицы, стал пахнуть человеком и львом, уже не имело значение, осталось только одно желание — догнать, разорвать, сожрать.