Восточный вал
Шрифт:
— Теперь я понимаю, за что вас ценит Гиммлер. Обещаю обдумать ваше предложение, а вы пока что обдумывайте драматургию этой поездки, — вполголоса проговорил Скорцени, направляясь к парадному входу в жилую, рыцарскую часть замка.
Идея подобной инспекционной поездки и в самом деле понравилась ему. Правда, он тут же подумал, что самым сложным и проблематичным в этом спектакле окажется участие не лжефюрера, а самого Гитлера. Даст ли он согласие на поездку Имперской Тени в «Регенвурмлагерь», а если даст,
Задумавшись над этим, Скорцени таинственно улыбнулся. Он вдруг вспомнил, как, отдавая в его подчинение Вольта, рейхсфюрер СС сказал: «Кроме всего прочего, Вольт понадобится нам обоим еще и для того, чтобы под рукой всегда был «жертвенный баран», которого никогда не жалко будет положить на жертвенник фюрера, когда тот вдруг решит, что столь старательная подготовка нами лжефюрера на самом деле является частью заговора против него. Еще одного хитромудро спланированного заговора.
— Считаете, что Вольт идеально подходит к роли «жертвенного барана»?
— Не идеально, но куда лучше, нежели вы или, не доведи Господь, я. На всякий случай, я даже добился его повышения в чине. А уж о том, что именно Вольт является «Шекспиром Главного управления имперской безопасности», Гитлер помнит и без нашего напоминания.
Воспроизведя в памяти его слова, Скорцени вновь криво усмехнулся. Как никто иной, он понимал, что на самом деле истинным автором всех предложенных Вольтом диверсионных сюжетов является сам Гиммлер. Что же касается Вольта, то он выступает лишь в роли литературного поденщика, разработчика массовых сцен и… лжеавтором.
«Впрочем, с самим Шекспиром тоже не все ясно, — философски подытожил эти свои размышления Скорцени. — Историки до сих пор сомневаются: существовал ли Он на самом деле, а если существовал, то его ли перу принадлежали все те пьесы, которые именуются теперь шекспировскими? Так почему бы не допустить, что и в истории со «сценариями от Вольта» существует некая тайна, некая интрига?»
— Вы тоже прибыли сюда, Скорцени?! — первым подошел к нему командир дивизии «Дас Рейх» Пауль Хауссер.
— Меня, старого солдата, это радует.
— По зову фюрера, мой генерал.
— Не так много осталось в рейхе людей, само присутствие которых вселяло бы уверенность в нашем воинстве и дарило ощущение надежности.
— Неужели все это обо мне, мой генерал? — не мог скрыть иронии обер-диверсант рейха. — В любом случае считаю, что таких людей у нас все еще немало.
— Это значит, что вскоре СС действительно заявит о себе, как о рыцарском ордене, созданном на века. Я, старый солдат, понимаю это так.
— И мы еще взбодрим этот мир! — в тон ему ответил
Бригаденфюрера СС Пауля Хауссера Скорцени знал еще по тем временам, когда в составе дивизии «Дас Рейх», под началом этого же генерала, наступал на Москву.
Вспоминать об этом наступлении, «о зимней русской кампании», в высшем руководстве СС теперь уже было не принято. Однако Хауссер не стеснялся напоминать своим коллегам, что уж кто-кто, а он со своими солдатами все же стоял у самых стен Москвы. Да, он дошел до столицы русских, он, черт побери, стоял у ее стен, и даже «рассматривал в бинокль Спасскую башню Кремля».
В действительности же Хауссер рассматривал ее лишь в специально изданном для офицеров туристическом справочнике Москвы. Но, боже ж ты мой, кого сейчас, в сорок четвертом, могли интересовать столь незначительные подробности?!
Некогда худощавое лицо Хауссера теперь окончательно исхудало и состарилось, но никакие морщины, никакие «раны лица и судьбы» не способны были развеять тот воинственный оптимизм, который комдив элитной дивизии СС способен был порождать в любой военно-фронтовой ситуации.
— Вам известна причина, по которой нас вновь созвали в этот замок? — доверительно поинтересовался Хауссер.
— Понятия не имею, — беззаботно ответил первый диверсант рейха.
— То-то и оно. Непозволительно! Мы не знаем, зачем нас сюда приглашают, и не знаем, с какими мыслями собираться. Может, я что-то не так понял, — взял он Скорцени под руку, — но похоже, что сегодня речь пойдет о какой-то таинственной подземной «стране СС», которую фюрер якобы решил создавать в районе Одера.
— Если только фюрер действительно так решил…
— Само собой разумеется. Вам приходилось бывать в этой стране? Что она представляет собой?
— Не приходилось.
— Ну, это уж совсем странно! — развел руками несостоявшийся покоритель Москвы. — Создавать какую-то подземную «страну СС» и пытаться делать это без Скорцени! Непозволительно!.
Говорят, что Гиммлер не в восторге от этой идеи, подозревая, что «польский берег» этой реки, на которой должна располагаться «Страна Франкония», вскоре окажется в руках русских.
— Но так считает не фюрер, а Гиммлер, — заметил обер-диверсант рейха.
— Мне нравится ваша осторожность, Скорцени. Даже если учесть, что в общении со мной вы слишком уж осторожничаете, я, старый солдат, понимаю это так…
— И что, Гиммлер намерен отговаривать фюрера от создания нашей базы СС восточнее Одера? — Скорцени решил не отрываться от основной темы разговора.
— Не знаю, решится ли, — доверительным полушепотом ответил Пауль Хауссер.
— Скорее всего, не решится, — иронично усмехнулся обер-диверсант.