Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика
Шрифт:
Следующим критерием оценки работы «Каскада» была достоверность, то есть правдивость, точность добытой информации, своевременность ее получения, конкретность содержащихся в ней сведений. И это требовало от разведчиков «Каскада» огромных усилий по уточнению и перепроверке получаемой информации. Но работа есть работа, и кто-то ее должен делать. И мы делали ее так, как надо.
Вот с результатами такого труда всего «Каскада», всех его команд, я и приходил на «совет старейшин», возглавляемый Ахромеевым. И так было каждый день.
На первых совещаниях, а это длилось где-то около месяца, Ахромеев настороженно воспринимал
Только однажды, где-то во время самых первых таких докладов, я позволил себе довольно дерзко возразить высокому военному начальнику. В ответ на тираду Ахромеева я разразился своей. Причем обратился к старшему по званию офицеру не по уставу, а по флотской традиции, существующей еще со времен создания флота российского, то есть обратился к нему по имени и отчеству. В дальнейшем я этого не допускал. Язаявил: «А вы, Сергей Федорович, представляете, с каким трудом, рискуя жизнью, наши офицеры — разведчики — собирают эту информацию, анализируют, перепроверяют и, только убедившись, в ее подлинности, передают на доклад вам».
Мое заявление прозвучало в тишине, никто не позволял себе переговариваться между собой во время выступлений Ахромеева, оно прозвучало как-то неестественно громко, а поэтому вызывающе. Сергей Федорович замолчал на несколько секунд, как-то странно посмотрел на меня. Его шокировало, скорее всего, не содержание моего высказывания, а именно форма обращения к нему — по имени и отчеству. В зале наступила гробовая тишина, я даже слышал, как тикают мои часы на руке. В голове проскочила мыслишка, что вот сейчас тебе всыпят по первое число за панибратство, тоже моряк нашелся.
Сергей Федорович, видимо вспомнив, что по званию я являюсь морским офицером, а он отличался очень цепкой памятью, ответил: «Товарищ капитан первого ранга, я хорошо себе представляю труд разведчика и не нуждаюсь в ваших напоминаниях о тех трудностях, с которыми приходится сталкиваться вашим людям при сборе информации в военное время. Но со своей стороны считаю своим долгом напомнить офицерам, а это касается не только вас, но и других присутствующих, что война — жестокое дело, но мирное население надо жалеть, оберегать его и помнить, что война дорого стоит и материально».
После этого он перешел к обсуждению следующего вопроса. Для меня, к счастью, этот случай закончился благополучно, без последствий, и даже, как мне показалось, Ахромеев стал воспринимать меня более благожелательно. Мне неоднократно приходилось летать с ним по провинциям Афганистана для решения различных проблем. Использовался самолет маршала Соколова, в котором были два салона — общий и специальный, на пять мест.
Обычно после взлета адъютант приглашал к Ахромееву в салон на беседу кого-нибудь из сопровождающих. Приглашали туда и меня. Должен заметить, что после службы на
И вот через несколько дней после того злополучного для меня совещания мы вновь полетели, на этот раз на север, в Мазари-Шариф. Сразу после взлета адъютант Ахромеева вышел в общий салон и объявил: «Вадим Николаевич, вас просит к себе в салон генерал армии». Присутствовавшие в салоне генералы и офицеры с удивлением уставились на меня. Все, видимо, гадали, что это за гусь такой?
Пройдя в салон генерала, я по уставу доложил ему, что прибыл по его указанию. Сергей Федорович тепло принял меня, мы обсудили наши проблемы, которые надо было решать в Мазари-Шарифе, а затем генерал оставил меня в своем салоне до конца полета. Он предложил мне кофе и намекнул, что можно и кое-чем его подсластить, отмечая при этом, что сам он из-за болезни этого избегает. Я по скромности и из солидарности отказался от угощения.
После этого эпизода Ахромеез на ежедневных совещаниях воспринимал информацию «Каскада» более уверенно. Еще более его доверие к результатам нашего общего труда возросло после успешно проведенных двух крупномасштабных войсковых операций. Первая и наиболее впечатляющая операция была организована по информации нашей команды «Тибет» в Джелалабаде. Наши разведчики доложили об обнаружении крупнейшего склада с оружием, боеприпасами и снаряжением в гористой местности, недалеко от этого города. Здесь проходили основные пути поставки оружия душманам из Пакистана. Склад был перевалочной базой бандитов, в нем накапливалось поступающее из-за рубежа снаряжение, а затем распространялось по всей территории Афганистана.
Попытки уничтожить эту базу с воздуха нашей авиацией не дали положительных результатов. Пещеры были вырыты по всем правилам инженерного искусства, с учетом возможных бомбардировок.
Получив дополнительную информацию о том, что склад полон самым современным оружием американского производства, а его охрана ослаблена недостатком людских резервов, наше командование провело крупную десантную операцию. И результаты были впечатляющими — горы оружия, всевозможной техники, что могло нанести нам ощутимый ущерб, были в наших руках.
«Каскадеры» «Тибета» прислали нам фотографии этих складов и трофеев, а я переправил эти вещественные доказательства руководству в Москву. Ю. И. Дроздов поблагодарил наших ребят за успешную работу.
Вторая операция была не менее успешной в военном плане, но трагической для «Каскада» — мы понесли первую потерю: при выполнении боевого задания геройски погиб наш товарищ — Анатолий Зотов.
А дело было так. Сразу же по прибытии в Кабул наши разведчики устремились на поиск нужных источников информации. Агент — источник секретной достоверной информации — это основное оружие любого разведчика. Можно умело анализировать прессу, тщательно обрабатывать все публикации, выжимая из них крупицы нужных сведений для составления общей картины. Можно использовать самую современную технику — спутники, подслушивающие устройства, радиоперехват и т. д. Но эта картина не будет полной и всеобъемлющей без информации человека, который находится в центре интересуемых событий. Это и политика, и экономика, и научные разработки, и военные действия.