Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика
Шрифт:
А мне бы хотелось услышать хотя бы несколько добрых слов о моем трагически погибшем дяде. Думаю, даже из чисто прагматических соображений это имело бы смысл. Надеюсь, ГРУ в ближайшем будущем сподобится опубликовать солидный труд под таким примерно названием: «Так работала советская военная разведка». И в нем найдется место для человека, о котором я написал.
В нашем доме висит портрет Шуры в военной форме — на гимнастерке петлицы с двумя ромбами. Каждый приходящий к нам новый человек непременно спрашивает: «Что это за человек с таким мужественным, красивым лицом?»
Для меня Александр Ефимович Фрадкин, мой Шура, как
Естественно, эта глава лишь одна страничка из великой летописи о советских разведчиках — людях высочайшего гражданского долга, мужества, профессионализма. Уверен, что с годами эта летопись будет пополняться, и мы узнаем еще множество имен героев разведчиков и поклонимся их подвигу.
Глава без названия
В последние годы работы в разведке я совершил несколько командировок в дружественные нам в то время страны — снова в Афганистан, в Ливию и на остров Свободы — Кубу. Все эти поездки оставили в моем сердце определенный след и воспринимались по-разному.
Афганистан ко времени моего повторного появления там заметно изменился. Обстановка медленно стабилизировалась, у людей появилась уверенность в себе, в правоте своего дела. Президентом Афганистана уже был Наджибула. Афганцы по-деловому готовились к самостоятельной борьбе за выживание в преддверии вывода советских войск и всего советнического аппарата из страны. Они, естественно, нервничали, как у них получится жизнь без поддержки и нашей всесторонней помощи, но паники не было. Было, как я успел разглядеть, твердое желание выдержать новые испытания судьбы.
Я встречался с руководителями спецслужб среднего звена, было их десять — двенадцать человек. Они сами обеспечивали конспиративность и безопасность наших встреч, действовали без поддержки советских представителей в Кабуле. Жил я на конспиративной квартире, встречи проводились на отдельной вилле, расположенной в тихом, спокойном районе столицы. Беседы наши длились весь день и прерывались только на ночь, чтобы отдохнуть. Мои слушатели были образованными, культурными и пытливыми офицерами, чувствовалось, что они хотели получить от меня как можно больше знаний, не упуская ни одного слова. Переводчиком выступал их коллега, свободно владевший русским языком.
Я не исключал, что среди моих коллег по оружию были и сторонники противной Наджибу стороны. Но это уже было на совести тех, кто собрал команду и организовал нашу встречу. Инициатива, я знал, исходила от самого Наджиба. Я только иногда, да и то по ночам, когда не спалось, удивлялся, что нет попыток выкрасть меня и вывезти к душманам. Но на этот случай мне в представительстве КГБ в Кабуле дали пистолет, в расчете на то, что живым я не попаду в плен.
Так продолжалось два месяца, и по окончании своих «задушевных» бесед я благополучно вернулся в Союз.
Ливия, а вернее, Триполи в зимнее время совсем не выглядит райским уголком Земли, хотя и расположен на южном берегу теплого Средиземного моря. Периодически налетающие песчаные бури из пустыни портят все впечатление от лазурного моря и сине-голубого неба, с яркой луной в ночное время. А там, за морем, на севере, располагалась веселая Италия. Когда я, отдыхая, бродил по пустынному берегу вдоль кромки прибоя, мне иногда казалось, что слышу итальянские мелодичные напевы. Хозяева поместили меня в отличный отель,
Аудитория была больше афганской, но весьма невысокой по уровню образования, за исключением нескольких человек, и особым прилежанием не отличалась. Но постепенно я их увлек своими рассказами, иногда на мои занятия приходил заместитель начальника ливийских спецслужб. Он-то и выразил мне глубокую благодарность за беседы. Я не думаю, что это была чисто восточная любезность, так как этот начальник произвел на меня благоприятное впечатление. Это был действительно образованный, знающий свое дело специалист и очень энергичный и деловой человек. С ним было приятно общаться и рассуждать о бренности нашей жизни.
Через два месяца я покинул берега Средиземного моря, зная, что уж никогда больше сюда не вернусь.
В январе 1990 года я прибыл на Кубу. Наш искренне любимый остров Свободы и особенно люди, с которыми я общался, произвели на меня неизгладимое впечатление. Умные, интересные и доброжелательные собеседники, прекрасная, вечнозеленая тропическая природа Кубы — все это завораживает и подтверждает мысль, что жизнь на свете интересна и стоит того, чтобы жить. На Кубе я встретил детей из Чернобыля. Кубинцы за свой счет пригласили их к себе и лечили, отвлекая от мыслей о болезни прелестями своей природы. Много на Кубе было в то время наших, да и западных, туристов. Пляжи не пустовали.
Но особенно интересными для меня были беседы с коллегами по работе. Во время моего пребывания на Кубе там находился с официальным визитом начальник нашей разведки Леонид Владимирович Шебаршин. Он имел откровенные и прямые беседы с руководством разведки, встречался с легендарным Фиделем Кастро. Но о содержании этих бесед еще не знали не только рядовые кубинские разведчики, но даже высокое начальство. И поэтому эти люди охотно общались со мной, ненавязчиво пытались выяснить мое отношение к продолжению сотрудничества между нашими службами, между нашими государствами и народами, мое восприятие всего, что происходит дома, в Советском Союзе, и в мире. Я понимал, что этим людям можно и нужно говорить только правду, и я откровенно отвечал им на все интересующие их вопросы, давая свою личную оценку происходящему процессу у нас дома и в мире. Кубинские друзья были внимательными слушателями, доброжелательными собеседниками и очень гостеприимными хозяевами. Дома дела у них шли не очень хорошо, и они откровенно об этом говорили, при этом не старались скрывать своих ошибок.
Когда было свободное время, обычно по воскресеньям, они возили меня по многим интересным местам, с гордостью показывали свои исторические достопримечательности и прекрасную природу Кубы. И даже в ходе этих поездок наши беседы продолжались.