Восток
Шрифт:
Накатывала из темноты волна багов, стараясь не дать уйти проникшим к ним без приглашения людям. Глаза пластуна, лишь раз обернувшегося назад, выхватили из общей темной массы немногое, но и этого хватило для скорости, ставшей совершенно дикой.
Разъяренных руконогов за ними шло никак не меньше полсотни. И хорошо, если только половина из них не похожа на демона, атаковавшего их недавно и убившего торгаша. Справиться хотя бы с тремя подобными существами… Дунай сам не поставил бы на собственный выигрыш, если честно. Потому следовало бежать как можно быстрее.
Последние пули Дунай потратил уже на выходе из темного лабиринта, вставив последний магазин, не жалея патронов. От бедра, веером полил по выскочившим из незаметных трещин преследователям, оказавшимся самыми
Дунай лежал под серым низким небом своего города, смотрел в него и хрипло вгонял воздух в колющие изнутри сотней игл легкие.
Старики говорили, что раньше небо не хмурилось, не закрывалось от своих детей серой пеленой. Нет-нет, оно было не таким, рассказывали покрытые шрамами ветераны походов на Север, Юг и Восток. Блестели в неярком свете масляных светильников темно-коричневые бляхи на головах и шеях. Им верили, как по-другому? Воины, прошедшие долгими дорогами, прокладывающие Путь, именно Путь, всему народу шайнов, врать не могли. Пусть и не видели его чистым.
Страшные годы Зимы, Стужи и Снега, ставшие для выживших бесконечными. Серая пыль дорог нового мира, исхоженных этими сморщенными стариками взад-вперед. И на их пути очень часто серая дорожная пыль мешалась с алым и темно-багровым цветом крови, выпускаемой у тех, кто мешал идти дальше. Но эти старики, первые из многих, стали легендами при жизни, дав Народу кешайнов быть теми, кто покорит новый мир во имя Вечного Синего Неба, спрятавшего лицо из-за гордыни многочисленных народов, населявших некогда живую планету.
Они, те, кто возомнили себя Богами на ней, убили своих детей самомнением и нежеланием видеть очевидное. Но Народ не погиб полностью, как ни старались демоны из-за дальнего и бескрайнего Моря, нет. Народ выжил назло всем, пусть и не став прежним. Но никто из шайнов не жалел об этом, довольствуясь тем, что выпало на долю каждого. И Новая Яса, прочитанная появившимися вождями, дала ответы на все вопросы, сняла неопределенность и показала новую Веру детям Народа. Все слова, записанные на хранимый в Столице священный свиток из выбеленной кожи, накрученный на золотой стержень, явили Народу настоящую и единственную цель. Так говорили покрытые морщинами и шрамами старики-кешайны, ходившие во все стороны света и видевшие многое.
От матери к дочери, от отца к сыну передавались воспоминания о тех днях, когда Народ шел из Северного Китая по бескрайним степям, полагаясь лишь на знание новых и истинных вождей. Тех, что вывели его из-под огня и небесных клинков. Давших возможность жить дальше. Наделивших всех первых шайнов уверенностью в правильности выбора. Доказавших Народу не словами, но делом Истину, указывающую Путь.
И тогда, поверив тем, кто стал в будущем хайнами, Ведущими Народ по пути Ясы, шайны превратились в единое целое, идущее по выбранной дороге. Вперед их вела вера в собственную правоту, в то, что искупление перед Небом есть путь к новой жизни будущих поколений. И сколько народов, городов, людей придется убрать с этого Пути – неважно. Ценность правоты Народа в его Вере. Вере в то, что выжившим людям следует быть единым целым. И каждый верный шаг на длинном Пути приближает Народ к выполнению высшего предназначения, и осознать это смогут все, до кого дойдут слуги Народа. И Яса есть главный и единственный Закон выживших
Айгуль тоже верила, надеялась на чудо, что наступит миг, когда увидит настоящее лицо Вечного Синего Неба, отца всех людей на многострадальной земле, тех, кто выжил в пламени, насланном на них из-за гордыни и грехов. Айгуль никогда не злилась на великое, серое пока Небо, низко нависающее над ее головой. И именно так, ведь:
…дабы не повторилось великое и снизошедшее Зло, следует каждому из Народа, будь-то гао, кешайн либо хайн, не говорить неверного, толковать услышанное с умом и не допускать лжи, наговора либо негодного в сторону Великого Синего Неба, дабы не пал ни на кого, даже будь тот не шайном, гнев; …ибо вложена в Новую Ясу, возрожденную во славу жизни Народа, Истина. И обязательна она для исполнения каждому из детей Великого Небесного Отца, ибо все есть дети его. Жить же по праву и Законам Ясы вольно каждому, не нарушая сводов и правил ее, дабы не гневать вновь Великое Синее Небо. Но каждый шайн должен убирать с Пути тех, кто мешает его истине.
Глава шестая
Сколько мутанта не корми, один черт прирежешь.
Дунай еще раз посмотрел вниз. Хотелось сплюнуть со зла из-за повторения происходящего. За последнюю неделю вот так, вжавшись в мусор, сколько раз ему пришлось лежать? Со счета сбился. А толку? Его-то как раз точно не много, если не сказать хрен да маленько.
Рассказал в Кремле про жуков-медведей и что? А ничего. Достал Геда из Хитровки, не помер от рукокрылов и багов и? И снова ничего. Вот сейчас – опять лежать, ждать, прикидывать, что к чему. Пасюк заворчал, втягивая воздух и косясь в сторону диковинной колымаги, стоящей в отдалении. Дунай уже понял, что опоздал, как ни старался. И если Любаву привезли, то она давно внутри одного из пяти длинных вагонов. Те, сцепленные между собой, пристроились к громадному стальному монстру, стоящему на высоких кованых дисках. Колеса тягача и вагонов, отсюда видно, обтянуты широкими черными лентами. Не иначе как шайны как-то приспособились делать такую вещь, как резина. Про нее Дунай знал из уроков по механизмам прошлого, бывших обязательными при обучении пластунов. А еще припомнил пластун, есть поезда и на гусеницах. Ишь чего, каков поезд-то у шайнов. Но в него-то Дунаю и необходимо попасть, раз уж так карта легла. Легко сказать «попасть», да куда как сложно сделать.
Видно, что это и есть тот самый локомобиль, про который говорил покойный Гед. Самобеглая махина, пыхающая черным дымом из пары труб, стояла посередине большущего пустыря, просматриваемого во все стороны. По углам, в четырех заметных и двух спрятанных постах и секретах, прохаживались и сидели «черные» маркитанты. Да не такие, как в Хитровке, эт точно. Что амуниция с оружием, что сноровка, так и говорили – тертые, мол, ребятки. Этакие местные дружинники, не иначе. Умелые и опытные воины, которые не только пластуна – мышь пропустить мимо не должны. Вот и думай тут, верти в голове все возможные способы либо сиди на заду ровно и не трепыхайся. Только вот какое дело-то… последнее сказано явно не про Дуная.
«Драка?» – хриплый «голос» товарища возник в голове.
«Не сейчас, отдыхай»,– Дунай погладил его по умной голове.
Пасюк тут же, пользуясь случаем, прикорнул. Свое дело крысопес сделал. Сразу же, как выбрались из жучиного подземелья да пришли в себя, взял и пошел по следу. Как уж умудрился поймать запах Любавы, рядом ли где прошли «черные» или случай помог-выручил, но вывел Пасюк их точно.
Итак… пластун еще раз высунулся из укрытия, прикидывая собственную, так сказать, диспозицию, как говаривал порой боярин Устин. Выходила диспозиция эх и неудобной. Добраться сейчас до колымаги с тележищами казалось совсем невозможным. Только мелькни Дунай где-то рядом с одним из выходов на пустырь – и все, считай, приплыли.