Восток
Шрифт:
Из блиндажа выскакивает еще один с сумасшедшими глазами и пытается проскочить мимо. Он хочет просто убежать, но Яхуд стоит на дороге, и, пытаясь избавиться от помехи, китаец делает выпад, пытаясь его проткнуть очередным штыком. Отвратительное ощущение. Из-за спины несколько раз стреляет пистолет. Этот странный корреспондент оказался очень к месту. Почему он его до сих пор не видел? Ведь рядом бежать должен был. Дурной мужик — ради заметки в газету бегать под выстрелами. Расспроси потом людей, и все дела. А что приврут, так нормально. Красивше будет читаться.
В окоп прыгают еще несколько знакомых хазаков. Двое деловито
Потом он молча сидел, привалившись к стене окопа. Мыслей не было, сил тоже.
— На, — сказал, присаживаясь рядом, взводный и протянул фляжку. Яхуд кивнул с благодарностью — Шамая он с детства уважал, и не зря. Отец еще когда говорил: будет возможность — просись к соседу. Научит и поможет.
Глотнул. Горло обожгло, и он невольно закашлялся. Он-то думал, что там вода, а не крепчайший первак.
Сержант отобрал флягу и сунул мне:
— Угощайтесь. На коне сидите як собака на заборе, а так видно — обстрилянный.
— Да уж, — отвечаю с чувством, — довелось повоевать.
— Напишешь теперча про подвиги наши? — спрашивает сержант с ехидцей.
— Для того и болтаюсь рядом. Специально приставлен. Вот повеселюсь еще немного — и все как есть отпишу.
— Ну-ну… 3 бойовим опытом тебя, — серьезно сказал сержант, хлопая Яхуда по спине. — Молодец. Буде з тебе толк. Браньские завсигда добре хазаки були.
— Ты про шо, дядьку? — недоуменно переспросил тот, начисто забыв, как правильно обращаться к старшему по званию. — Шо я такого зробив? Ничго не розумив, все робив не замыслясь. И боявси!
Я машинально отметил, что он заодно забыл все правила русского языка и заговорил по-местному. С появлением повсеместно радио, а возле общественных зданий уже несколько лет в обязательном порядке понатыкали репродукторов, для правильного освещения новостей и указаний, молодежь невольно подстраивается под общерусский (владимирский) диалект. Не хотят смотреться деревенщиной. Дикторы все говорят одинаково. Специально отбирают. А вот в быту говор серьезно различается. Да мне не привыкать. С детства научился разбирать жаргоны и фразы в самых дальних концах страны. При определенном навыке ничего сложного. Хазаки говорили на каком-то странном застывшем пару веков назад наречии. Не удивлюсь, если при первом Темирове так объяснялись.
— Вси боятися. Я тоже, — на изумленный взгляд подтвердил сержант. — И в перший раз, и в десятий, и в сотий. Только дурни не боятися, так вони долго и не живуть. Главное — в соби перебороти страх. Робить шо потребно, и усе. А шо не замысливался, а як требо зробив, так это дыже добро. Значит, добре вас учили, не пропала наука. Це тебе не школа. Замысливаться часу немае. Все должно быть… — Он подумал и продолжил: — Ну як землю ораешь. На повороти выбрасываешь плуг, так шоб было чисто и красиво. Ты ж не замысливаешься нажать сильныне или слабейше. Тело само прекрасно знае, и пидсказки ему не треба. Тисячу раз проведешь борозду, с нажимом не ошибешься. Так и здесь. Тисячу раз нажал на курок, тисячу раз ударил шашкоблюкой, и все выходи само собой. Опыт дело наживное, но без этого нельзя. Посылать неумех в бой — девять из десяти згинут не за таньга. Вас учили, и непогано учили, как я погляжу. Приде час, и голова подключится. Будешь не просто бегать и шукать для себя укрытие, но и размыслять про других.
Я
— А поки… Сегодняшнее дело — это наикрайшее, шо можно придумати для обучения молодых. Це тоби не австрийцы. Це резво побегли при первом же серьезном натиске. В нашей сотне только трое раненых, а мы победители! Завсегда бы так, — пробурчал сержант, доставая из кармана кисет и сворачивая самокрутку.
Он с наслаждением затянулся.
— Теперь конница беглицами займется. Само милое дело гоняти утикающего. Никогда, — с нажимом сказал, — не бежи вид верхового. Якшо попався — или стреляти, или мертвим притвориси. Все одно не втечешь, а якшо будешь стреляти — хоть який шанс. О! — глядя в сторону, сообщил довольно: — Наши едуть.
Поднялся и потопал по траншее дальше. У него таких молодых рядовых еще пяток, и каждого необходимо похлопать по плечу ободряюще. В первый раз необходимо — по себе знаю.
Я посмотрел и ничего не понял. Разглядеть с такого расстояния без бинокля ничего толком нельзя. Маленькие конные силуэты, да еще с той стороны, куда китайцы смылись. Может, это контратака?
— Не, — сразу ответил Яхуд на вопрос, машинально на почти правильном русском языке. — Я ведь не дядьку — городской, требуется перестроиться, — видно ж. Хазаки исстари носят винтовку через правое плечо, а не левое, как в армии.
— А зачем?
— Так это, — удивляясь моей тупости, сообщил широко известное, — рубят почти всегда правой рукой, и при таком положении ствол защищает шею и голову от удара. Раньше еще через левое плечо носили патронташ. И потому что мы — хазаки!
Последнее было особо весомо.
— Тильки я, может, и умею землю пахать, да нет желания всю жизня волам хвосты крутить, — неожиданно сообщил парень. Это, видимо, мудрые речи сержанта под первач так странно переломились.
— А чем ты заниматься хочешь? — спрашиваю с интересом. — Если не на земле работать.
— Летать буду, — уверенно ответил Яхуд. — Лошадь хорошо, но сверху смотреть гораздо лучше. Небо як степь. Края нет, и свобода! Вона якакая Сибирь огромная, а на аэроплане в любой конец без проблем и без всяких рельсов. Я уже летал. Наблюдателем на «Альбатросе», — сознался он. — Мне понравилось. А денег гораздо больше можно получить, чем горбатиться за плугом. И, — он обернулся ко мне и подмигнул, — все девки пищат и падают, когда по улице проходишь весь из себя красивый, в форме, и небрежно цедишь сквозь зубы про ветер в вышине.
— Так учиться надо!
— Надо — научусь. Потребовалось — научился во всех видах пулеметов разбираться, и чинить научился тоже. А куда денешься? Хазак оружие должен знать и быть готовым в любой момент заменить товарища в бою, — явно заученно выдал. — Механика из меня не вышло, но это ж не учеба была, как положено. Просто смотрел, что заменяют и как, и помогал. Так что без особых проблем. Было бы желание, а руки у меня имеются. Самолет не сложнее швейной машинки или пулемета. Механизм — он и есть механизм.