Восторжествовать над демоном
Шрифт:
— Я уложусь, — повторял Леонид, когда мне приходило в голову поднять вопрос о возможном дефиците. — Не беспокойся.
Выздоровление у него шло стремительно. Приглашённый из Мониля маг-медик подтвердил, что мы с Жилан всё сделали правильно, и даже позвал мою ученицу поступать в одну из уэлагских медицинских академий. Приободрившись, бывший офицер стал холоднее и рассеяннее, а списки того, что нужно подготовить — длиннее. От меня он требовал карты, и аин с удивительной готовностью их рисовала. Казалось, она искренне предвкушает кампанию.
— Почему «кажется»? — расхохоталась
— Завоёвывать его буду я, а не ты. Для себя.
— Ты теперь — тоже я.
— Но и я — ты. Стоит ли забывать об этом?
— На что ты намекаешь?
— На то, что и ты уже не прежняя. Неизбежно я оказываю на тебя влияние. И ты ему подчиняешься.
В этот миг демоница взвилась, словно кобылка, укушенная за круп гигантским слепнем.
— Ты?! Влияешь на меня?! И я подчиняюсь? Какая чушь! Если кто в нашей паре чьему воздействию и подчинён, так только ты — моему. Неужели не заметил, что стал намного меньше себе врать? Видишь, как освобождаешься от дурацких заблуждений совести и всякой там чести?
— Врать? Я никогда себе не врал. Просто называл явления так, как мне привычно, поэтому ты ничего не понимала. Это простительно, откуда демонице знать такие вещи о человеческой натуре! Или там о чести и совести. Теперь ты подучилась у меня и начинаешь кое-что понимать. Остальное впереди.
— Ерунда! — бесновалась она. — Враньё!
— Тогда откуда такое бешенство? Логичнее было бы услышать смех.
— Да я смеюсь над твоим самодовольством! И твоим враньём, твоим лицемерием. Ты всё размахиваешь своими высокоморальными принципами, а как действуешь? Как действовать-то начал? Без искры сомнений сотворил из человека безвольную куклу и глазом не моргнул!
— Война — не то место, где есть время моргать глазами.
— Ишь, какие отговорки пошли!
— Ищешь подвохов, но ведь всё элементарно. В моём случае — да, надо признать! — элементарно. Этические представления во время военных действий — совершенно другие, чем в мирное время, но они существуют и там. К тому же после войны всегда есть время задуматься, если ты всё ещё жив.
— Ну и зачем они вообще нужны? Лишняя трата времени и сил. Вам, людям, просто нравится страдать. Вот вы и выёживаетесь.
— Никому не могут нравиться страдания, — усмехнулся я. — Нравятся только наслаждения. Так что сейчас ты говоришь ерунду.
— Так докажи — зачем нужны эти лишние усилия? Зачем?
— А как иначе сохранить способность осваивать новое? Только смотреть, чувствовать, воспринимать и к каждому событию относиться критически…
— Я тебе про этический мусор, а ты мне про что?
— Я тебе про людей. Тебя ведь эта тема больше всего интересует? Ты давно с нами контактируешь — воюешь, прислуживаешь…
— Сволочь какая!
— …И могла бы заметить, что люди сильны тем, что склонны объединяться в группы. И дело тут не только в простом количестве, но и в связях внутри группы. Во взаимопонимании. В доверии и привязанностях. Всё это объединяет разрозненных людей в силу, в настоящую мощь, с которой приходится считаться. Человек одинокий беспомощен, он балансирует
— А всё-таки ты пытаешься оправдываться.
— Оправдываться? Зачем мне это нужно? Знаешь, почему наша религия всегда оставляет выход и возможность прощения для того, кто наворотил дел, нагрешил, если по-нашему?
— Ох, эта ваша религия, ещё одна погремушка для идиота… Ну, почему?
— Потому что грешник всё-таки деятелен. Он творит зло, а значит, может сотворить и добро, и даже, может быть, делал его — пусть неосознанно, но всё же! Он способен действовать, в отличие от человека, не делающего ничего и только блюдущего приличия, внешнюю видимость благочестия…
— Ах, благочестие! Как звучит и какая мерзость за этим скрывается!
— Да, сам ненавижу это слово, ставшее другим названием для лицемерия. Благочестивым мне не быть никогда, но даже у меня больше шансов на спасение души по канонам нашей религии, чем у внешне благочестивого ничтожества, слишком себялюбивого, чтоб хоть кому-то сделать добро, и слишком трусливого, слишком инертного, чтоб решиться на зло. Хотя от выгод, которые оно даёт, не отказался бы никогда, с руками бы оторвал. Как сможет его простить наша религия, если он так ничего и не совершил? И не способен совершить?
— Навертел-то! — с показным легкомыслием рассмеялась аин, но я ощутил в ней сомнение. Может быть, она гадает, не поманила ли её своим крылом тайна человеческого преимущества. Я знал, что демоны не считают людей сколько-нибудь серьёзными противниками, и недоумевают, почему те способны держаться, всё равно держаться, вновь восстанавливать и копить силы, отбирать потерянное и возвращать отнятое. Раз за разом.
Может, в этом смысл живучести человека — в упорстве? Вот я, например, толком ничего не знаю и не умею. По ходу дела нахватался по верхам, теперь корчу из себя искушённого человека, а в действительности чем в действительности владею?
Едва прояснил для себя пару магических вопросов — и уже строю грандиозный проект в межмировом масштабе. Когда-то составив представление о политике по газетам и популярным романам, лезу затевать интриги, которые должны раз и навсегда решить основополагающий монильский конфликт, завязавшийся сотни лет назад. Не зная об армии ничего сверх дедовщины и дня ВДВ, планирую полномасштабную войну с демонами.
Я — наглец высшей марки, а наглость нынче сестра таланта. Главное — поставить себе цель и идти к ней, а там уж по ходу выясним, перебрал я с запросом к судьбе или аккурат потребовал столько, сколько следовало.