Вот и камень вернулся
Шрифт:
— Человек.
Ланзар вспыхнул, сжал рукоять меча так, что хрустнули суставы. Король медленно повернул к нему голову, и наследник сник под холодным взглядом, стушевался, но ещё более возненавидел странного пленника.
— Кому ты служишь?
— Никому, король. — Казалось, пленник удивился.
— Тогда почему ты защищал этот город?
— Мне просто не нравится, когда кто-то начинает крушить стены, давшие мне приют.
Ланзар не верил своим ушам — повелитель почему-то терпит этого наглеца, хотя любому другому за такие речи
— Стало быть, ты нездешний?
— Точно. — Пленник мотнул головой, мокрые волосы разлетелись и опять прилипли ко лбу.
— Откуда ты?
— Оттуда, — Пленник махнул рукой, и Наррок тут же уловил краем глаза нервное движение Ланзара. — С той стороны залива.
— Неблизко… Зачем ты пришёл в эти края?
— Это моё дело.
— Упрямство — достоинство вьючных животных.
— Мне говорили, — усмехнулся пленник, — что я его унаследовал. Правда, не сказали, от кого именно.
— Ты не знаешь своих родителей?
— А какое до этого дело королю? Сирот в любой земле хватает и без меня…
Ланзар едва сдерживал себя, чтобы не броситься на дерзкого пленника. Он никак не мог понять, отчего король, никогда не прощавший и тени непослушания, сейчас столь снисходительно выслушивает этого варвара.
Король вглядывался в лицо пленника своими холодными круглыми глазами, точно пытаясь что-то вспомнить. Тот смотрел в ответ спокойно, даже равнодушно. Король опустил голову, начал не спеша перебирать широкие звенья нагрудной цепи. Обычно это означало глубокую задумчивость. Голос его прозвучал глухо:
— Оставьте нас.
Наррок повернул голову, в глазах его читалось недоумение. Повисло молчание, никто не трогался с места. Король поднял глаза, обвёл окружающих немигающим взглядом, словно удивляясь, что его не слышат, и люди, очнувшись, зашевелились и начали расходиться в стороны. Десяток воинов с оружием наизготовку генерал увёл с собой, поставил в шеренгу в двух десятках шагов за спиной короля. Ланзар встал рядом, кусая губы. Он по-прежнему не сводил с пленника настороженных глаз.
Оставался один маг. Он вдруг моргнул и произнёс, ни к кому не обращаясь:
— Камень вернулся, и всё вернётся вслед за ним… Но вернётся иначе…
И заторопился, подбирая полы своего одеяния. Король холодно посмотрел ему вслед и перевёл взгляд на пленника, за спиной которого подымался в небо дым пожаров поверженного города.
Пленник, которого оставили с королём наедине, чуть склонил голову, точно извиняясь за ненужную дерзость. Король кивнул.
— Ты родился на той стороне?
— Не знаю, король. — Пленник повёл плечом, словно удивляясь, зачем повелителю все эти подробности. — Наверное, нет. Фесен говорил, что выкупил меня у каких-то торговцев или пиратов.
На холме было неожиданно тихо — как редко бывает в местах, где скопилось множество людей, бряцающих оружием.
— Фесен?
— Ну да, мой приёмный
— Он умер?
— Его задрал медведь в Нельских горах. — Незаметно для себя пленник разговорился, вспоминая. — Большой был медведь, даже собаки не смогли помочь, а эти собаки дорогого стоят…
— Те, что были с тобой на стене?
— Да, они. — Пленник повторил ещё раз: — Хорошие были собаки.
Король помолчал, обдумывая что-то.
— Сколько тебе лет?
— Кто знает? — Пленник снова мотнул головой, отбрасывая прилипшие волосы, и король моргнул, заметив высоко на лбу пленника тёмное пятнышко, не похожее на прилипшую грязь. — Неизвестно, сколько я пробыл у тех людей, пока не попал к Фесену. Он говорил, что выкупил меня за год до большой засухи, и ходить я ещё не умел…
— Что ещё он рассказывал тебе? — Король откинулся на спинку стула, крепко взялся за обшитые тиснёной кожей подлокотники.
— Немного, король. Я уже говорил — ходить я не умел, говорить не умел, на шее болталась побрякушка. Видимо, никакой ценности в ней нет, раз на неё никто не позарился.
— Что за побрякушка?
— Грубый камень в стальной оправе. Цепь со временем пришлось снять — шея-то стала толще… — Пленник чуть улыбнулся, и улыбка неуловимо изменила черты его лица. Пропал гордец, которому нечего было терять. Перед королём стоял усталый юноша, шальным ветром занесённый в гущу чужой войны.
— Где теперь этот камень? — Король прикрыл глаза, крепче сжал подлокотники.
— Со мной.
— Покажи. — Король произнёс это негромко, и это было очень похоже на просьбу.
Пленник пожал плечами и полез рукой под прорубленный нагрудник, морщась — раны всё-таки болели.
Где-то над холмом, в бледном весеннем небе, вскрикнула отбившаяся от стаи птица, и одновременно с этим звуком…
…сухо щёлкнула где-то позади короля тетива — не сводивший с пленника глаз Ланзар, увидев, что тот запустил руку куда-то под доспех, выхватил у стоящего рядом воина арбалет и выстрелил. Наррок не успел и руку поднять, как Ланзар отшвырнул арбалет и бросился к королю. Воины дёрнулись было следом за ним, но замерли, остановленные жестом генерала. Наррок, в отличие от Ланзара, прекрасно знал, что король не настолько беспомощен, чтобы не суметь защитить себя от мальчишки.
А король в это время расширившимися глазами наблюдал, как пленник, едва успев вытащить из-под нагрудника сжатую в кулак руку, оглядывается всё с той же удивлённой улыбкой и падает вперёд, к его ногам, и кровь бежит по торчащему из шеи холодному оперению арбалетного болта, смешиваясь с растоптанной весенней грязью.
Ланзар остановился, как вкопанный, не добежав несколько шагов до короля — потому что король поднимался медленно и грозно, и столько затаённой ярости было в этом движении, что наследник, почувствовав недоброе, упал на одно колено и опустил голову, только чтобы не встречаться с королём глазами.