Вот так цирк!
Шрифт:
Данька понял, что сейчас папа вспылит, и они с мамой поссорятся, а этого он не любил больше всего на свете.
— Папа меня не учил. Это я сам, — поспешно объяснил он.
— Знаю я, вы оба спите и видите, чтобы ты стал циркачем, как твой отец, мотался бы всю жизнь по свету. Ни кола, ни двора, — мама горько заплакала.
Даньке стало ужасно жалко маму, и они с папой бросились ее утешать. Наконец, когда мама успокоилась и вытерла слезы, Данька поцеловал ее и торжественно произнес:
— Мамочка, не огорчайся. Честное слово, я не буду жонглером и не разобью больше ни одной тарелки.
— Ладно уж, — мама ласково потрепала Даньку по щеке.
Даньке
— Я стану дрессировщиком.
Судя по маминому взгляду Данька понял, что сказал что-то не то, и поспешно добавил:
— Или фокусником!
Мама молча рухнула на стул.
ГЛАВА 3. ЧУДЕСА ГРИМИРОВКИ
Данька прикидывал, кого ему дрессировать. Сначала он хотел заняться львами, но заглянув в холодильник, понял, что дрессировку львов ему не потянуть: трех котлет было маловато. И тут Даньку осенило. Лучше всего дрессировать свинку Чуню. Во-первых, она жила в отдельном загончике, и Даньке разрешалось ее навещать. А вовторых, Чуня была не привиредой, и ела все, что Даньке удавалось утащить из холодильника.
Чуня была признанной артисткой. Она вывозила на арену тарантас с собачками и умела раскланиваться. Данька решил научить ее здороваться. Он дрессировал Чуню уже несколько дней. Вчера ему показалось, что по команде "дай лапу" Чуня готова была протянуть ему свое копытце, когда совсем некстати появился дядя Лева и дрессировку пришлось прекратить. Хорошо еще, что к этому времени Чуня успела съесть все, что Данька принес, и дядя Лева не видел, что он кормит ее в неположенное время.
Сегодня Данька был уверен в успехе. Он как раз направлялся к Чуне на очередную репетицию, когда увидел, что дверь в гримерную клоуна приоткрыта. Данька заглянул внутрь — там никого не было. Он уже хотел было прикрыть дверь и пройти мимо, как вдруг увидел возле зеркала на болванке новый парик. Вихры парика были огненно-рыжего цвета и так замечательно торчали в разные стороны, что Даньке непременно захотелось его примерить. Не долго думая, он зашел в гримерную и нахлобучил парик себе на голову. Получилось очень красиво.
Данька немножко покорчил рожи перед зеркалом, а потом решил, что не помешает добавить к парику немного грима. Он не раз видел, как гримируются другие артисты, и смело взялся за дело. Сначала Данька намазал себе синие круги вокруг глаз, потом намалевал огромный красный рот до ушей и принялся за нос. Парик все время сползал и мешал гримироваться. Данька стащил его с головы и, поглощенный своим занятием, не глядя, отбросил в сторону. Он покрасил нос и щеки ярко оранжевым цветом. Оставалось для красоты раскрасить лоб. Даньке хотелось попробовать все цвета. Он мазнул по лбу из каждой баночки, критически оглядел себя в зеркало и решил, что больше добавить нечего.
Выглядел он очень живописно. Его лицо напоминало нечто среднее между зверской маской шамана и рожей сумасшедшего индейца из племени Нам-Бы-Там-Бы. Данька оглянулся в поисках парика и остолбенел. Даже грим не мог скрыть растерянности на Данькином лице. Новый парик клоуна лежал в ведре с остатками клейстера, которым приклеивали афиши. Как ведро оказалось здесь, в гримерной, Данька не знал, но сейчас это было неважно. Главное было выстирать парик, пока клейстер не засох.
Данька схватил парик и опрометью бросился из гримерной к туалету, но там было занято. Не теряя времени, Данька помчался к Чуне. У той всегда была лоханка с чистой водой. К счастью,
Видимо, грим Даньке удался на славу. Увидев юного дрессировщика, Чуня истошно завизжала и шарахнулась к дальней стенке загона.
— Чуня, тихо, это же я, — зашептал Данька, чтобы успокоить Чуню, пока на ее визг не сбежался весь цирк.
Данька как всегда поспешил к свинке, чтобы почесать ей за ухом, но Чуня не поняла его добрых намерений. Обезумевшая от ужаса хрюшка кинулась на Даньку, сшибла его с ног и бросилась к незапертой дверце загона. Выскочив за решетку, Чуня сломя голову помчалась прочь, при этом визжа так, словно ее режут. Данька вскочил на ноги и пустился вдогонку. Он и не заметил, что падая, выронил парик, зато теперь к своему ужасу увидел, что огненно-рыжие вихры залихвастски нахлобучены Чуне на ухо. Несчастная хрюшка неслась не разбирая дороги. Она отчаянно трясла головой, пытаясь на бегу скинуть свалившееся на нее безобразие, но, видно, клейстер был хороший.
— Стой! — крикнул Данька и припустил за беглянкой. Бедная Чуня перебирала короткими ножками изо всех свинячьих сил. Доведенная до отчаяния, она неслась и визжала, как целое стадо диких кабанов. Когда всполошенные артисты прибежали на шум, Данька понял, что тут ему больше делать нечего, и поспешил скрыться бегством.
Конечно, виновника переполоха быстро вычислили, и Даньке крепко досталось. К тому же с этого дня Данька твердо решил, что никогда в жизни не будет гримироваться, потому что смывать грим оказалось совсем не так приятно, как его накладывать. Мама терла и мылила Даньку до тех пор, пока у него не начало гореть все лицо. Вдобавок ко всему мама вымыла ему уши, хотя Данька точно помнил, что уши он не гримировал.
Как бы там ни было во всей этой истории были и свои приятные стороны. Данька стал героем дня. Ему не надо было выдумывать, что бы такое сделать, чтобы на него, наконец, обратили внимание. Стоило ему появиться на людях, как все тотчас же замечали его сами. Правда, Данька старался, чтобы клоун дядя Сережа замечал его как можно реже, но у славы тоже есть свои недостатки.
ГЛАВА 4. БУБЛИК
После случая с Чуней Данька некоторое время был в центре внимания, но слава недолговечна, и вскоре все опять погрузились в свои дела и заботы, а Данька оказался предоставлен сам себе.
Данька сидел верхом на ящике, и, болтая ногами, изо всех сил колотил по нему. При этом он горланил модную песню, которую часто передавали по радио. Понять, какую мелодию он поет, можно было с трудом. Слухом Данька не отличался. Мама говорила, что ему медведь на ухо наступил, правда, сам Данька этого не помнил. Наверное, это случилось очень давно.
Цирк жил своей обычной напряженной жизнью. Артисты и рабочие сцены сновали мимо Даньки, но никто не обращал на него ни малейшего внимания.
— Ты чего орешь? — на ходу спросила его гимнастка Милочка.
— Не ору, а пою, — оживился Данька, готовый продолжить разговор, но Милочка уже скрылась за дверью.
— Ну и ладно, раз так, не буду для вас петь, — обиделся Данька, слез с ящика и вприпрыжку побежал вокруг шатра в поисках более интересного занятия.
С тех пор, как Даньке запретили дрессировать Чуню, он слонялся по цирку, изнывая от безделия. Правда, он не оставил мысль стать дрессировщиком, но в последнее время дядя Лева пристально следил за тем, чтобы Данькиного духа возле животных не было.