Вотчина русалки Марфы

Витич Райдо

— Как это? Хозяйка я тутошняя, — и вздохнула с сожалением. — Со скуки чахну — никого вокруг. Давай, прыгая быстрей — все мне компания будет. Да не бойся — десять минут боли и века простора. Правда, я тебя укушу, ты уж не сетуй, а то всплывешь вздутым трупом, и воде плохо, и мне, соответственно. А так, вместе жить станем, потом, глядишь, еще кого приманим, — и руку к Светиным ногам тянет.

— Подождите, гражданочка! Вы что говорите? Вы кто?!

— Марфа я.

— Марфа? Вы…не русалка, случайно?

— Русалка. Но не случайно. Пришла, вот как ты, триста лет назад и сиганула сдуру из-за Прошки Болотного

в воду, да не рассчитала — виском в камень хрясть! Все. Плаваю теперь, под рыбу маскируюсь. А хотела напугать непутевого всего лишь…А ты взаправду с горя топишься или тоже от вредности бабьей?

— А-а. ну…

— Ясно, — кивнула русалка недовольно, — опять, значит, шутите. Поманите меня и рысцой на электричку, чтобы в тепле и уюте отравиться. Ну, нет, не отпущу. Пришла — оставайся. Хватит мне со скуки дохнуть, пошли подруженька, ну ее печаль-кручину да женихов неверных, в воде сполощим, устроим им иродам, — и хвать скользкой, холодной рукой за лодыжку да тягать с уступа. Света заверещала, цепляясь за каменные выступы и сосновые корни, и упала в воду.

В мутной воде замелькали пузырьки, устремляясь на поверхность, приподнимая листики ряски. Свету же тянуло вниз, в самый холод и темноту.

Довольное лицо русалки и улыбка, обнажившая острые, как иглы, зубы. Девушка забилась и закричала, наполняя рот, легкие и желудок противной затхлой водой. В панике рванула вверх, вынырнула, хватая воздух ртом и, в два стремительных гребка оказалась у берега.

Он изменился: ни уступов, ни камня — пологий берег, окруженный деревьями, кустарниками. Света выбежала из воды и упала на усыпанную хвоей и листьями траву.

— Новенькая, что ли? — проскрипело над ухом. Девушка покосилась на голос: на нее смотрели два глаза-бусинки. Лохматое, гигантское существо, напоминающее йети, сидело на берегу и перебирало лапищами зеленые сосновые шишки, сваленные кучей на колени, пробуя по одной на вкус. Коричнево-зеленый, скатавшийся мех был разбавлен желтыми листьями и гроздьями земляники, грибами, похожими на опята, шишками ольхи.

— Будешь? — существо выбрало самую зеленую шишку и протянуло Свете.

— С-спасибо, с-сыта, — проблеяла она.

— Как хочешь, — легко согласилось существо. И захрустело шишкой, вздохнуло с умилением. — Скусно! Эх, ляпота. Денек-то — загляденье… Чего ж вы, дуры, в такую благодать топитесь?

— Я не утопла…

— Ага. А кого Марфа доедает? — лохматая лапа простерлась в сторону водоема. Света пригляделась и увидела русалку, зубами рвущую плоть утопленницы в черной юбке и светлой кофте. Света схватилась за горло: ее одежда! И прическа! И лицо! Она?!

— Я же…я же…вынырнула?…

Существо то ли хихикнуло, то ли громыхнуло:

— Марфа тоже…У-у — вредная она. Не повезло тебе с соседкой. Да, оно ясно: две бабы в одном помещении уже серпентарий, — и вздохнуло опять. — Чего утопла-то? По веской причине или так, любовь разнесчастная?

— По совокупности, — бросила Света, пытаясь сообразить, что происходит. Пристала с расспросами. — А вы кто? Где я?

— Леший я. Мефодием кличут. Вона в том пне живу. Заходь, коль заскучаешь. А место…в аккурат, так оно в момент Марфиного утопления и выглядело. Говорю ж, вредная она. Злюка. Чуть не по ейному — плавником в ухо хлесть! А мне что? — леший ухо медвежье почесал,

вздохнул шумно, — только б покой был. Хотят так — пущай.

И шишку в рот сунул, захрустел, щурясь от удовольствия. Вдали по берегу со свистом, криками и смехом бегало еще пара `йети'. Из кустов, вальяжно переваливаясь с корня на корень, вышел пень и, гикнув, рассыпался, обдав Свету трухой. С полсотни лохматых шариков вылетело из леса, проскакав по траве и телу девушки, атаковали лешего, выхватывая шишки из его лап. Тот взревел и погнался за одним, потом передумал и рванул за другим.

Света ресницами хлопнула, силясь понять, что за психбольница ее приютила. Тут и Марфа всплыла, уставилась недобро, стряхивая листья ряски с волос:

— Сидишь, значит, греешься да глазки этому упырю строишь? Долго еще прохлаждаться думаешь? Нет, что за народ пошел: к нему душой всей до последней водоросли распрекрасной, а он все в сторону норовит! Я ей хозяйство, понимаешь, показать намерилась, а она с лешаком посиделки устроила! Нашла, кого очаровывать — ленивца старого. Смотри у меня — добалуешь — покусаю, и ему достанется! А ну, поди сюды!

Леший в это время с рыком и затейливыми ругательствами делал третий круг за пушистыми колобками. И, как локомотив, прошелся по Свете. Ее чуть сплющило и придавило, размазав о траву и мох. Еле вернула туловище в вертикальное положение, села, но в себя прийти не успела. Только дух перевела, как Марфа схватила ее за лодыжку и с ворчанием потянула в воду. А в это же время, почти одновременно с русалкой, в ухо и плечи девушки вцепились сучковатые пальцы неведомого существа, от одного вида которого Свету передернуло. Существо с интересом разглядывало ее серьги и пыталось вытащить их из уха. Станицына, выведенная из себя подобной бесцеремонностью, начала яростно отбиваться от нахала — руками, от русалки — ногами. А лохматые шалуны опять галопом проскакали по ее животу и, по быстро приближающемуся реву было понятно, что следом проложит трассу и леший. Чего девушка, ясно, не хотела и оттого забилась активнее. Закрыла глаза и исступленно заверещала, переполненная впечатлениями:

— Оставьте меня в покое!!!

— Да, пожалуйста! — раздался немного обиженный басок совершенно другой тональности, чем те визги, что калечили слух девушки буквально секунду назад. Света смолкла и приоткрыла один глаз, искренне надеясь, что не увидит еще более кошмарную физиономию, чем видела. И широко распахнула оба: прямо перед ней маячило весьма симпатичное лицо молодого, загорелого мужчины. Человеческое. Без всяких шишек и мухоморов во лбу, сучковатого носа и глаз-бусин.

— Вы человек? — спросила шепотом, боясь спугнуть галлюцинацию. Мужчина моргнул, не понимая причины столь странного вопроса, и несмело кивнул.

— Точно?

Мужчина кашлянул и тихо сказал:

— С утра был точно. Но сейчас сам сомневаюсь. Еще вопросы будут? С радостью отвечу на любой…и сам не прочь пару задать. Но, может быть, для начала перейдем на безопасное место? Камни здесь древние, а вы на самом краю. Да ещё, говорят, русалка здесь водится. Марфа. Девица вредная…

Свету при упоминании этого имени словно ведром холодной воды окатили. Она, как заядлый альпинист, устремилась к краю карьера, боясь, что не успеет выбраться и вновь окажется в обществе русалки.