Вовка-центровой - 4
Шрифт:
Событие десятое
У нас мало песен веселых. Большая часть наших песен отличается тяжелой грустью.
Николай Александрович Добролюбов
Стояли так минуту целую. У Фомина просто дыхание остановилось. Боялся вспугнуть этих воробышков, без матери и отца выросших.
– Кхм.
– Кашлянул Сталин и достал из кармана чуть мятого белого кителя трубку короткую, - Опять удивил ты меня малчык. Хорошая пэсня,
– Он сломал одну папиросы, отделяя гильзу от мундштука и замерли руки.
– Много, очень много погибло. Только мы победили. Радоваться надо. Теперь будем хорошо и всё лучше и лучше жить. Нужны весёлые пэсни. Люди и так всё про войну плохое знают. У тебя, малчык, есть весёлые песни?
Челенков совсем исходя из других соображений подготовился. Считал, что раз Сталин любит блатные песни в исполнении Утёсова, то ему просто именно блатные песни и нравятся. А нравились не блатные, а весёлые. А их почти не было в стране. Ну, вот только у Утёсова, наверное и были. Ту же песню про околевшую кобылу и пожар регулярно по нескольку раз в день гоняли по радио.
Челенков подготовил блатную, ну, почти блатную. Но заканчивалась она вполне себе весело. Её они с Наташей и готовили, последние дни. Её и генералам представили. Васька отреагировал тогда бурно в квартире, потребовал слова и с ними стал петь второй раз. Не попадая в ноты, но довольный страшно.
Младшие Сталины отошли от Вовки, оба слёзы вытирая.
– Так точно, товарищ Сталин, у меня есть весёлые песни.
– Еслы есть, то пой, посмотрым, как молодэж умеэт шутить, да Лаврентий?
– Иосиф Виссарионович отмер и стал набивать чёрную от времени трубку серо-зелёными табачными стружками.
– Я, думаю, Володя нас опять удывит. Удывительный малчык, - Берия подошёл поближе к Сталину и уселся на краешек стула, через ряд от Самого.
Папка мой давно в командировке!
И не скоро возвратиться он!
К моей мамки ходит дядька Вовка!
Он вчера принёс одеколон!
Вовка, пихнул замершую с саксофоном Наташу, опять зависла будущая артистка. Ну, после обнимашек с детьми Сталина у Вовки у самого голос дрожал, но получалось от этого только лучше, словно и, правда, обиженный мальчик поёт. Но вот Наташе отключаться нельзя, иначе песня рваная получится и весь её шарм уйдёт, развалится на куски. Зеленоглазка не подвела, вступила и в ноты попала точна.
И как только вечер наступает!
Меня мамка рано ложет спать!
Комнатку на ключик запирает!
И с кроватки не даёт вставать!
Опять вступил саксофон поддерживая обиду маленького мальчика.
Фомин наблюдал за Сталиным. Тот сделал затяжку из трубки, неглубокую, а потом понемногу выпуская дым, стал наклонять голову к правому плечу, как бы прислушиваясь одним ухом к словам. На втором куплете улыбка чуть тронула губы, кончики усов седых поползли вверх. После третьего куплета Вождь даже ухмыльнулся
А я не буду таким дурным как папка!
И женюсь я лет под сорок пять!
И накажу женей своей я строго!
Дядьку Вовку в дом к нам не пускать!
«Дядьку Вовку в дом к нам не пускать» - пропел саксофон зеленоглазки и музыка оборвалась.
https://www.youtube.com/watch?v=Yh309kmK_tk
Первым засмеялся Сталин, при этом глаза в основном смеялись, лучики пуская, остальное лицо только пыталось глаза эти поддержать, кончики губ вверх поползли, лоб наморщился. Сталин кхекнул даже пару раз.
– А, Лаврентий, скажи, смешная песня!? Молодэц мальчык. Скажи, Лаврентий.
– Да, Коба, смешная песня и Володя молодэц. Не зря ему Тито орден дал.
– Ордэн. Нет. За одну песню у нас в стране ордена не положены. У тебя, Володя, есть ещё весёлые пэсни? – Сталин вновь сунул трубку в рот, до этого просто в руке держал, забыв о ней. Песню слушал. Трубка успела погаснуть. Он недовольно крутнул рукой с зажатой в ней чёрной трубкой. Сейчас же подошёл Власик и, чиркнув спичкой, поднёс Сталину огонёк. Тот сделал два глубоких вдоха и окутался дымом как вулкан Тятя на Камчатке.
– Есть одна песня, только она немного неприличная. – Фомин встал и посмотрел на Светлану.
– Матершиная что ли? – водрузил пенсне на нос Берия.
– Нет, не матершинная, ну, - Вовка замялся. – Про баню.
– Еслы не матершиная, то пой. Чего время тянуть, - Сталин вновь окутался дымом.
Ну, напросились. Фёдор Челенков чувствовал, что одной песней не обойтись, и долго вспоминал блатные, даже «Владимиский Централ» пытался вспомнить Михаила Круга. И уже, взяв ручку и написав первый куплет, понял, что нет, не пойдёт. И тут мысль метнулась в стронону и выдала на гора другую песню Круга:
Помню, как в счастливом, голопузом детстве,
Что ни в сказке, ни наврать, ни описать
Меня мама брала в баню на Советской,
И давай меня тереть и отмывать.
Не смотрел на зрителей. Песню всего несколько раз прорепетировал и боялся, что собьётся, перебирал струны, пел, и только когда дошёл до мочалки тети Зины, решил взглянуть на людей, что собрались позади Сталина. Но взгляд дёрнулся и зацепился за Лаврентия Палыча. Тот прямо хохотал. Потом и на Сталина перевёл глаза, тот тоже смеялся и прихлопывал ладонью в такт по столу.
Как мамины подружки, мамины подружки
Трут меня мочалками по всей спине…
Сделал паузу. Длинную. И закончил чуть тише:
Маминых подружек голенькие дочки
Трут меня мочалками по всей спине…
Не удержался и похулиганил, повторив ещё раз:
Маминых подружек голенькие дочки