Вовка в Троеклятом
Шрифт:
— О! Услуга, которую я намег'еваюсь Вам оказать, совег'шенно иного г'ода. Хотя… Но об этом мы поговог'им потом…
— Ах, ты, старый педрило! — Емеля начал медленно подниматься, стиснув кулаки.
Луциберг сообразил, что привычное словоблудство в данный момент может оказаться губительным, и выпалил одной фразой объем информации, который в условиях, не приближенных к экстремальным, он выдавливал бы из себя не менее получаса:
— В Гог'оде появился новый человек, Вовка — Сантехник. Он очень опасен!
Услышав во второй раз за день непонятное слово «сантехник»,
— Ну, рассказывай. Кто он, откуда и чем опасен?
Поняв, что опасность быть вздутым миновала или, по крайней мере, временно отступила, Бес Третьей Гильдии продолжил в привычной манере:
— Дело в том, что такие категог'ии, как место возникновения или социальное пг'оисхождение мало интег'есуют личность моего статуса. Дабы избежать дальнейшие возможные недог'азумения, я таки пг'едставлюсь. Позвольте отг'екомендоваться: Служитель Темных Сил, Бес Тг'етьей Гильдии Луцибег'г.
Черт вновь скомкал окончание своей фамилии, но и на сей раз, напрасно: Емеля не блистал эрудицией и не мог принять занудливого гостя за легендарного падшего ангела, по той простой причине, что понятия не имел, кто такой Люцифер. Но слово «бес» было ему знакомо.
— Во, блин, — пробормотал Емеля и опять налил себе водки, — продолжай.
— Ну, так, вот. Что я имею Вам сообщить. В данный момент этот Сантехник пг'ямым ходом напг'авляется сюда.
— Зачем?
— Конечно, он не в коем г'азе в откг'ытую не выскажет свои истинные намег'ения, и внешне его визит будет выглядеть вполне миг'олюбиво, даже дг'ужественно. Но не стоит обольщаться, дабы потом не испытать запоздалого г'азочаг'ования. Ибо Вовка этот — весьма коваг'ный тип. И общение с ним могут иметь необг'атимые последствия…
— Слышь, ты водочки стегани, может, заговоришь по человечески, а то ни хрена не понимаю.
— Пг'емного благодаг'ен за столь лестное пг'едложение, но я не употг'ебляю гог'ячительных напитков, хотя очень даже уважаю пг'истг'астие к ним дг'угих. Тепег'ь о деле. Вам надлежит заточить в самую мг'ачную темницу этого злобного Сантехника.
— Погодь, — перебил черта хозяин, — он чем так страшен? Колдун, что ли?
— Нет, гог'аздо хуже, он…
— Богатырь?
— Нет.
— Тогда какого хрена мне его бояться?
— Я же говог'ил, что его злостные намег'ения чг'еваты катостг'офическими изменениями как в жизни всего Гог'ода, так и, непосг'едственно, в благополучном существовании глубоко уважаемой Вашей пег'соны.
— Эт, ты про Маньку так? Персона… Гм… Это что, ругательство?
— Ви в очег'едной г'аз невег'но истолковали мои слова. Я имел в виду, что безбедное существование Сантехника угг'ожает лично Вам. И по этому надлежит…
— Снести ему башку! — Догадался Емеля.
— Нет! Ни в коем случае. Возможно Ви пег'еоценили масштабы опасности, исходящей от вышеуказанного индивидуума, и столь жесткая мег'а абсолютно неуместна в данных условиях.
— Опять не могу въехать в твою галиматью.
— Это категог'ически невег'ное г'ешение!
— Тогда — башку долой!
— Нет.
— Да что ж тебе надо, бесовское отродье?!
— Достаточно будет подег'жать этого Вовку в темнице, ну скажем, паг'у недель и всенепг'еменнейше на хлебе и воде.
— Так, чем эта морока с тюрягой, проще секир башку ему устроить. И нам спокойней, и народу развлечение.
— Это две большие г'азницы. Темницы вполне достаточно. И если Вас одолеет депг'ессия, то под г'укой будет достойное г'азвлечение. Ви всегда сможете г'азвеять хандг'у, пг'именив к данному субъекту истязательное воздействие.
— Чего?
— В пг'остонаг'одье это называется пытками.
— Мысль, конечно, интересная… Но надоело. Шибко громко орут.
— А г'азве Вам когда-нибудь пг'иходилось пытать настоящего Сантехника?
— Не-а. Я подумаю над этим вопросом.
— Но Ви должны мне гаг'антиг'овать, что…
— Ни хрена я тебе не должен, понял, урод? — Не смотря на постоянную подпитку допингом под названием «Смирновская», голова Емели стала ватной от обилия слабо знакомых и малопонятных слов. Он подумал, что если послушает еще несколько минут словесную дрисню беса, то рехнется. — Про пытки ты хорошо придумал. Я ни разу не истязал не только непонятных Сантехников, но и чертей тоже… Ребятушки! Ату!
— Ви не имеете ни какого мог'ального пг'ава! У меня очень высокие покг'овители. Да они в пог'ошок… — Луциберг осекся, заметив пятерых огромных мавров, вооруженных ятаганами, надвигающихся на него.
Бес попятился, постоянно натыкаясь на изобилующие предметы роскоши.
— Я таки взываю к остаткам Вашего г'азума и надеюсь, что Ви внемлете моему пг'едупг'еждению, — скороговоркой тараторил черт, отступая от приближающихся телохранителей, — и главное, не пег'ебог'щите! Ни какой казни…
Отточенное до кондиции бритвы лезвие ятагана рассекло облако дыма.
— Во, блин! Не нравится мне все это. Визиря ко мне!
Мы вынырнули из-за очередного поворота и оказались на дворцовой площади. Теперь только она отделяла нас от обиталища Емели.
Почему-то назвать дворцом это сооружение у меня не поворачивался язык. По мере приближения к цели я уже созерцал отдельные фрагменты строения, выглядывающие в просветы между домами. Но не смотря на заверения Серенького, в голове не укладывалось, что это части единого целого. Теперь же я убедился в правоте медведя и за одно — охренел.
Даже если накачать наркотой уже сошедшего с ума авангардного архитектора, то в его глюках было бы гораздо больше здравого смысла, чем в том, что именовалось дворцом Емели. Описать это — невозможно. Готические башни венчали беременные луковицы куполов, плавно переходящие в многоярусные перекрытия пагод; бревенчатый сруб, имеющий вместо крыши каменное изваяние, изображающее голову свиньи; диагональные, колбасоподобные соединительные переходы; мраморные лестницы, ведущие в никуда и тому подобные несуразности.