Вовлеченные в грех
Шрифт:
Ноги Энн коснулись кровати, и она осторожно оттолкнулась от нее. Герцог растянулся под ней, и Энн забыла дышать. Качели опустились так низко, что ее плоть коснулась живота герцога. Самое интимное место самым постыдным образом оказалось открытым для обозрения через дырки в сиденье.
Герцог поймал ее за бедра. От кипевшего в нем желания черты его лица обрели жесткость.
— Прими меня, ангел мой, покачайся на мне. Будь смелой, не сдерживай себя, делай так, как тебе хочется.
— Хорошо. — Раскачиваясь, Энн согнулась и потянулась вниз, едва не свалившись. — Ой! — испуганно воскликнула
— Сэриз?
— Все в порядке. — Энн, поерзав, вернулась на место. Она больше ощущала себя селедкой, попавшей в сеть, чем смелой дамой. — Вам придется... э-э... подержать себя. Я не могу дотянуться.
— А, намекаешь, что природа не слишком щедро одарила меня, да?
— Да нет же! — воскликнула Энн, испугавшись, что совершила ошибку. — Как раз наоборот, но моя рука не может дотянуться, пока не... — Тут Энн заметила, что герцог подмигнул ей. Правой рукой он обхватил свою плоть и поднял вверх всю ее поразительную длину. Он проник в ее тело, полностью заполнив собой. Боже мой, вот уж действительно захватывающее ощущение, когда он внутри, когда ты покачиваешься на нем, почти не касаясь, за исключением того места, где его плоть глубоко проникает в твое тело.
Герцог мягко толкнул ее, заставляя качаться на нем, и его восхитительно красивое лицо исказила гримаса страдания.
— Жаль, что я не вижу тебя. Мне хочется видеть, как ты покачиваешься, видеть свою плоть внутри тебя. Черт, я хочу видеть твое лицо, когда доставляю тебе удовольствие.
Энн не хотела, чтобы это напоминало герцогу о его слепоте.
— Как мне хочется видеть вас, но у меня закрыты глаза, — подыграла она и, услышав молчание в ответ, затаила дыхание.
Но герцог тихо засмеялся и толкнул качели, вращая ее и раскачивая из стороны в сторону. Внутри Энн взорвались ощущения такой силы, что она почти отпустила веревки. Потом она открыла глаза и увидела себя в большом зеркале.
Дикарка, парящая на качелях из белых шелковых веревок, с растрепанными волосами. С набухшей грудью и с раскрасневшимися щеками. Между ячейками сиденья протиснулась кожа ее ягодиц.
— О Боже, какой у меня позорный вид! — забывшись, задохнулась Энн. — Я хотела сказать, — поспешно добавила она, — что выгляжу ужасно, ну и немножко глупо на этих качелях. Вы не очень много теряете.
— Не говори так. — Герцог остановил качели. Ей очень хотелось получить наслаждение, покачиваясь на нем, но он не даст ей. — Я не вижу тебя, но знаю, что ты прекрасна. Во всех отношениях.
Это было так приятно, что у Энн перехватило горло. Она должна быть дерзкой, а не плаксивой.
— Давайте качаться, ваша светлость, — стараясь придать своему голосу уверенности, сказала Энн, — и взлетать к пику страсти.
Он раскачивал ее вперед-назад, ноги Энн и ее зад соприкасались с телом герцога. Внутри росло приятное напряжение. Желание нарастало. Желание чего-то большего... более интенсивного движения.
Энн повертелась на сиденье, потому что это помогало ей раскачиваться с необходимой для нее частотой, и наиболее чувствительная точка ее тела касалась напряженной плоти герцога. Потом на нее обрушилась волна неожиданного удовольствия. Пока она скользила вдоль его тела, герцог ласкал пальцами ее разгоряченную плоть. Энн снова прикрыла глаза и с силой
На этот раз она не хотела просто терпеть его прикосновения, ей ужасно хотелось насладиться ими. Как это сделать? Энн старалась не думать ни о чем другом, кроме того, какие ощущения испытывает герцог, находясь внутри ее. Она закрыла глаза и стала раскачиваться на нем. Отчаянно. Решительно. Но чем больше она старалась, тем больше ощущала, как ускользает ощущение наслаждения. Энн широко распахнула глаза, наслаждаясь красотой герцога, эротичностью и пикантностью происходящего...
Было слишком поздно. Она не смогла получить наслаждение. Придется притворяться, как она делала всегда. Ее охватило такое разочарование, что Энн готова была расплакаться. Но как бы там ни было, обманывать его надежды она не имела права.
— Ваша светлость! — выкрикнула Энн. Она заставила себя дрожать всем телом и, работая внутренними мышцами, плотно обхватила его плоть. Она стонала и причитала, как будто находилась на вершине блаженства. Герцог обхватил бедра Энн, чтобы глубже погрузиться в ее тело, издал хриплый стон, выгнулся ей навстречу и, закрыв глаза, выкрикнул ее имя.
Опустившись на кровать, Девон тяжело дышал. Плоть потеряла твердость и выскользнула из тела Энн вместе с потоком горячей жидкости.
— Иди ко мне, — протянул руки герцог. — Я не вижу тебя, чтобы помочь.
— Не важно. — Энн крепко сжала его руки. — Это все, что мне нужно. — Герцог поддержал ее, когда она голыми ногами встала на кровать и спустилась с качелей. Потеряв равновесие, Энн рухнула на него, но он только рассмеялся.
— Моя отважная Сэриз, — прошептал герцог.
От этих слов у Энн встрепенулось сердце, отгоняя прочь ее недовольство собой. Герцог повернул ее так, что теперь они лежали на боку, лицом друг к другу, и нежно, с любовью поцеловал Энн.
— Спасибо, — глубоко вздохнув, пробормотал он. — Эго было... невероятно. Ангел мой, расскажи мне, как это выглядело.
Наверное, хихиканье было не самым лучшим вариантом ответа. Энн размышляла, как она выглядела на качелях, как неловко чувствовала себя, но как чувственно и захватывающе это было. А еще ей очень понравилось слушать его смех. Она вдруг поняла, что никогда не слышала мужского смеха во время занятий любовью.
— Ну, вы выглядели, как всегда, дьявольски красиво, как ожившая греческая статуя, за исключением выдающейся вперед величественной плоти. У меня был такой вид, как будто меня посадили в гнездо...
Раскатистый смех герцога остановил Энн.
— Дразнишь меня, да? — Его пальцы проскользнули к ней под мышки. — Я тоже так могу.
— Ваша светлость... — Он щекотал ее! Энн не смогла сдержать смех. Потом не могла остановиться, потому что он не переставал ее щекотать. У нее горело лицо, оно наверняка покраснело от безудержного смеха. Вряд ли так выглядит опытная, таинственная куртизанка, но Энн было все равно. Ее это не беспокоило. Она испытывала прилив сил от удовольствия и тот удивительный восторг, какого не испытывала очень давно. Когда она в последний раз так смеялась? Энн не могла вспомнить. Уже много лет у нее не было повода. А сейчас у нее голова кружилась от веселья. Как она ни старалась замолчать, у нее ничего не получалось.