Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Шрифт:
— Ее тоже, — приказал тресаир, указав на Литу.
— Оставь ее! — возмутился Сальмир, но был остановлен предупреждающим взглядом Окаэнтара.
— Гарантия, что вы не наделаете глупостей, — усмехнулся мужчина.
Изо всех сил сдерживая бешенство, клокочущее внутри, Лутарг смотрел на отца, ожидая от того какого-нибудь знака, что делать дальше. Предпринять что-то самому, он не решался.
"Подчинись, ты сможешь. Верни то, что должен. Это единственный выход", — раздался в нем знакомый голос Рианы, когда сияние стало набирать
Перед тем, как яркая вспышка поглотила все вокруг, Лутарг успел увидеть, что Окаэнтар одним резким движением отнял руку с кинжалом от шеи отца и по рукоять вогнал его в незащищенный бок Антаргина.
Услышал свой собственный крик: "Нет!" — и ощутил внутри последний приказ Перворожденного: "Привяжи к себе Литаурэль".
На этом мир вокруг него перестал существовать, с неимоверной скоростью рухнув в непроглядную темноту.
— Возвращаемся, — приказал Урнаг, бросив последний взгляд на подсвеченную закатным солнцем крепость.
Белый флаг, взвеянный на одной из башен, рождал стойкое чувство загнанности, словно за ним долгое время наблюдают оттуда — свысока.
Второй день их маленький отряд кружил по окрестностям, выискивая следы пребывания человека, помимо обожженного костром куска земли, что увидели вчера.
Урнаг был зол, получив подтверждение, что старик и его спутник вошли в цитадель. Сам он не был готов отправиться в замок шисгарцев, даже несмотря на возможное неудовольствие вейнгара. Лишний день спокойной жизни многое значил для него.
— Что дальше? — спросил один из сподручных.
— Ничего. Ждем известий.
— Как долго?
— Я тебе что?.. — взревел Урнаг, осадив коня так, что пегий захрипел, закусив удила.
— Я просто спросил, — тут же пошел на попятную мужчина.
— Сколько нужно, столько и ждем.
— Как скажешь.
Спорить с главарем, когда он не в духе, не решался никто.
— В Трисшунку, — пришпоривая коня, приказал Урнаг, надеясь, что вейнгар не велит проверять крепость. Попасть в лапы карателей ему не хотелось.
С громким криком Лутарг пришел в себя.
Он лежал на холодном полу. Его трясло. Каждая часть болела, будто груда камней превратила тело в растерзанное месиво окровавленных осколков костей и мягких тканей.
Грудь разрывалась от недостатка воздуха. Горло саднило, и дыхание хрипом рвалось изнутри — дыхание загнанного зверя.
Должно быть, так чувствует себя камень, в который раз за разом вгрызается затупившийся конец кирки, дробя его суть в мельчайшую пыль. Оседая кучей трухи под ноги рудокопу, ожидает нового удара, призванного окончательно сокрушить его, превратить в ничто.
Сейчас он был ничем. Ничем и ни в чем.
Превозмогая боль, мужчина подтянул
Боль. Жгучая боль. Рвущая на части. Нестерпимая!
Агония всего, что он представлял из себя. Истошный вой каждой клеточки, каждого куска его самого, которому вторит кровоточащее сердце.
Антаргин! Отец!
Он не мог потерять его, лишь обретя! Боги не могут быть столь жестоки к нему! Не имеют права!
— Держись, — тихим шелестом прозвучало рядом с ним.
Совсем близко, но неуловимо, будто обман. Иллюзия.
— Где ты? — прохрипел Лутарг, пытаясь ухватиться за голос, как за нить, ведущую к свету.
Он не мог разлепить век. Не мог заставить себя оглядеться, способный лишь терпеть прохладу своего ложа, кусающего кожу, соприкасающуюся с ним.
— Рядом. С тобой.
Ее голос ласкал, окружая живительной влагой иссушенное болью тело. Удерживал его на грани безумия, заставляя отступать от изломанных частей самого себя. Вел по извилистому туннелю к свету, вынуждая делать за шагом шаг. Снова и снова, пока осознание не пришло к нему.
— Лита?! — ослепленный мукой прохрипел он, пытаясь невидящим взором отыскать ее.
— Да, Лутарг. Я с тобой, — ответила она, представ пред ним размытым пятном.
— Антаргин?
Тишина. Она не знала, что ответить. Могла лишь легким касанием поддерживать его.
— Он же…
— Нет! Конечно, нет. Ты же цел.
Единственное, что она повторяла себе все то время, что провела, ожидая его пробуждения. Единственное, о чем просила, заклиная Высших услышать ее.
— Вы связаны, — со всей убежденностью, на которую была способна, сказала Литаурэль.
Он почти с облегчением выдохнул, приняв правдивость ее слов. Сальмир верил в это, и он поверит. Пока жив один — жив другой. Все будет хорошо.
— Где они?
Воспоминание об отце рождало злость на тех, из-за кого он попал сюда. Бешенство затопило его искореженное тело, вытесняя агонию боли.
Он попытался встать, чтобы добраться, разорвать собственными руками. Медленно и методично отрывать кусок за куском от каждого из них. Он жаждал ощутить вкус отравленной предательством крови, вожделел пролить ее всю до последней капли.
— Ушли, — умоляюще шепча, она навалилась на него, чтобы удержать. — Они ушли! Не вставай. Полежи еще.
Он подчинился ее мольбе, но тут же попытался опять, сраженный мыслью о том, где они.
— Сарин, он… проверить… в розовой комнате.
Лутарг рвался из ее рук, и ей приходилось прикладывать все силы, чтобы удержать его. Даже в таком состоянии — сотрясаемый дрожью, посеревший, с обезумевшими глазами — он был очень силен, намного сильнее ее самой.
— Я… я посмотрю. Сама посмотрю, — твердила она, пытаясь пробиться к его оплетенному болью и страхом сознанию. — Проверю, а ты лежи. Прошу тебя.