Вой
Шрифт:
Истик бежал долго, насколько мог. Выскочив за городскую стену, он немного отдышался на лугу, посекундно замирая, заслышав посторонний шум. Хотя сейчас было не разобрать — столько шума и криков доносилось из города, что становилось не просто страшно, а очень страшно, а в ушах стоял крик матери, Жданы, и сестренки, Цветаны, заживо сгорающих в избе, брошенных в пламя воями. Княжеское войско, взявшее восставший город, вело себя, как на оккупированной вражеской территории. Всех тех, кто был из известных родов, ждала неминуемая и мучительная смерть. И его тоже, как сына
Истик, переведя дух, побежал дальше. А куда, собственно, бежать-то? Куда податься семилетнему пацану, не знающего никого, кроме родителей и немногочисленных родичей, и тех, скорее всего, предатых лютой смерти?
Пойду в лес, и будь что будет, подумал Истик. Лето еще как-то можно на природе пережить, не все пришлым на наших землях оставаться, к зиме придется вернуться в город. А пока…
До леса он не дошел чуть-чуть. Сзади раздался топот копыт, и Истик обернулся. Тот самый витязь, который сжег его семью в городе, тот самый, который сказал, что его род должен прерваться, во весь опор скакал ему наперерез, отрезая путь к такому близкому и теперь единственно желанному лесу. К спасению. Истик припустил со всех ног, стараясь успеть бытрее витязя, заранее чувствуя, что это тщетно — коня не обгонишь. Да что же ты привязался, зло подумал он на ходу, кровник рода, что ли?
— Стой! — витязь остановил коня шагах в десяти от Истика, преградив дорогу к лесу, до которого оставалось-то шагов пятьдесят. — Долго я за тобой бегал, щенок! Выродок Велислава!
Истик попятился, не сводя глаз с сверкающего на солнце клинка меча, который витязь лихо выдернул из ножен. Тот, пустив лошадь шагом, несколько раз крутанул мечом, примеряясь как половчее ударить.
Истик не стал закрывать глаза, ожидая удара, наоборот, гордо выпятив грудь, стоял, сохраняя достоинство. Ну руби, что же ты ждешь!
Хрясь! Витязь слетел с заржавшего и поднявшегося на дыбы коня и глухо грохнулся оземь.
— Нехорошо отроков обижать, черная твоя душа! — раздался голос впереди. Истик только что не протер глаза — только что на этом месте никого не было, и вдруг появился древний с виду старец с посохом, который ловко ссадил зарвавшегося воина с коня. Витязь уже стоял на четвереньках, мотая головой и пытаясь подняться.
— Ты, поганый волхв, отродье языческое! — витязь наконец поднялся, сначала встав на колено, потом на ноги. — Сейчас ты умрешь!
— Не давай обещания, которые не сможешь выполнить, — с улыбкой сказал старец, смотря, как витязь подбирает лежащий в траве меч.
Истик с ужасом смотрел на волхва. Старик с посохом против витязя с мечом? Это чистой воды самоубийство.
— Умри! — витязь взмахнул мечом, и тут же провалился в пустоту — противник впереди исчез. Истик пораженно смотрел, как появившийся сзади старик неуловимым движением посоха ударил витязя так, что железный шлем смялся, как листик бересты, а голова словно взорвалась кровавыми брызгами, упавшими на зелень травы.
— Вот так, — старец подошел к поверженному телу,
Волхв несколько мгновений постоял, взявшись обеими руками за посох, потом резко выдернул его.
— Ты чей будешь? — обратился он к Истику. Только на этот раз голос его был добрым.
— Истислав, сын Велислава, — сказал Истик прерывающимся от сбитого дыхания голосом.
— Знал отца твоего. Знатный был витязь.
— Погиб, — ответил Истик на незаданный вопрос, и вдруг слезы сами навернулись на глаза, он зарыдал. — И мама… и сестра…
Волхв подошел к Истику, и приобнял его, давая мальчишке возможность выплакаться.
— Пойдем со мной. Я — Радомир, — сказал волхв, когда Истик прекратил плакать. — Ну-ну, теперь все будет хорошо.
Радомир сделал движение рукой над головой Истика, и вдруг как будто все печали и невзгоды покинули его, а на душе стало тепло и спокойно.
— Пойдем? — волхв взял Истика за руку.
Истик только кивнул, вцепившись в крепкую не по годам мужскую ладонь опытного воина, не дряхлого старца. И так, взявшись за руки, они вошли в чащобу леса…
Теперь я потряс головой, как давешний витязь. Видение было настолько ярким и цветным, как исторический фильм. Гипноз? Вроде не поддаюсь. Но и старик не прост, далеко не прост. И очень, очень силен.
— Увидел? — улыбнулся старик.
— Да. Что это было?
— Родовая память твоего предка Истислава, одного из первых тех, кого теперь называют Одаренными. Ставшего одним из Жрец-воинов и входившем в Белую Вервь.
— А дальше что было? Куда он делся? Вы же вроде как должны быть старше его?
— Мы тоже не неуязвимы, — вздохнул старик. — И этот путь полон опасностей. Многие погибают, не дожив до моих седин, отдавая жизнь за Русь. Как Истислав, две сотни лет назад спасший ценой своей жизни Российскую Империю. Но, как видишь, род его не пресекся, и теперь частичка его живет в тебе.
— Апраксины были из рода Истислава?
— При чем тут они? — сморщился волхв как от зубной боли. — Физическая оболочка — тлен, все эти современные рода и кланы всего лишь потомки, держащиеся за память своих предков. Главное — дух, душа. И кто-то растворяется в Нави, кто-то попадает в Правь и Славь, а кто-то вновь возрождается в Яви, чтобы снова пройти свой путь. Как ты.
— Путь? И каков мой путь?
— Ты выбираешь его сам, — пожал плечами волхв. — И никто не властен над тобой. Хочешь — возвращайся обратно, и забудь об этом разговоре. А хочешь — иди стезей рода. Главное, не ошибись в выборе.
— Это ваше мнение?
— Я не буду говорить тебе «вот я бы на твоем месте…». Я не на твоем месте. И то, что боги позволили тебе прожить еще одну жизнь — их выбор. Для чего? Никто не знает. Может, прожить долгую и счастливую жизнь обычного человека. Может, выбрать другую стезю.