Вояж по-турецки
Шрифт:
Мы деликатно поздоровались и занялись каждый своим обедом.
Решив, что мне просто жизненно необходима чашечка хорошего крепкого кофе, я переместилась в лобби, поближе к бару, и поманила девушку, протиравшую салфеткой бокалы.
Пока мой кофе готовился, я лениво разглядывала холл. Ни одного знакомого лица. Но это, наверное, для меня сейчас было к лучшему.
Между тем монгольская ватага, попрыгав вокруг ёлки, посрывала с неё пластиковые шары и куда-то с ними умчалась. Несчастная ёлка стояла теперь частично голой. Коробки с сувенирными «подарками» малолетние бандиты
Никто из персонала и не думал их ругать, это же дети. У них свой праздник. А шары и олени – дело для отеля наживное.
Пока я пила свой кофе, банда примчалась обратно и повесила на ёлку вместо шаров какие-то светлые листочки. Форма их была мне смутно знакома.
Приглядевшись, я поняла, что это таблички с надписями «не беспокоить» на одной стороне и «просьба убрать мою комнату» с другой, которые есть в каждом отельном номере. Повешенные на наружную ручку двери первой стороной, они призваны обеспечивать покой обитателя этого номера. Горничная, увидев этот знак, откладывает плановую уборку комнаты на более позднее время.
Судя по всему, несносные дети, пробежавшись по коридорам, собрали щедрый урожай этих табличек с ручек номеров отдыхающих после бурного новогоднего застолья гостей.
Грядёт волна досадных недоразумений, покачала я всё ещё слегка гудящей головой.
Рядом с ёлкой мелькнул силуэт моего ребёнка, а к администратору отеля, поправляя тёмные очки, подходил неуверенной походкой Виталик.
Мой плохо работавший после банкета мозг отказывался понимать, как они оба материализовались непонятно откуда перед моим взором, поэтому самым верным решением в тот момент мне показалось подняться к себе и немного поспать.
Севка забарабанил в дверь так, что я подскочила на постели и мгновенно вырвалась из лап охватившего меня предзакатного сна.
Вбежав в номер, ребёнок молча залез в кровать и сунул голову под подушку. Он мелко дрожал всем телом.
Я похолодела. Захлопнув дверь с размаху, я одним прыжком оказалась рядом с Севкой.
Сын, не вылезая из-под подушки, крепко ухватил мою руку. Дрожь его постепенно стала униматься.
– Тебя кто-то испугал? Обидел? Сев, говори, и я сейчас же пойду и оторву ему голову, – сказала я решительно, и именно это я и собиралась сделать совершенно буквально.
Молчание. Я повторила свой вопрос. В ответ снова молчание. Зато ребёнок совсем перестал дрожать.
Я попробовала достучаться с другой стороны:
– Сев, куда мне нужно пойти и что сделать?
Сын глубоко задышал, и я знала, что так он пытается не заплакать.
Я ждала. Севка свои стрессы изливает обычно на окружающий мир резким и обильным эмоциональным потоком. А здесь, видимо, произошло что-то вопиющее.
Мне стало совсем страшно. Но в следующий момент Севка вернул мне самообладание, нащупав и бросив в мою сторону свой телефон.
Господи, что он там опять наснимал? Голова его всё ещё была спрятана под подушкой.
Я
На экране вновь возник уже знакомый мне интерьер гримёрки Карталя. Горничная протирала зеркало.
Ужас. Меня осенило. Похоже, этот напудренный павлин застукал Севку за очередной съёмкой в его владениях и не на шутку рассвирепел. Наверняка попало и горничной. Надеюсь, он не ударил моего ребёнка.
Что бы там ни было, нужно смотреть концовку видео.
Я переместила бегунок на экране и приготовилась слушать турецкую брань артиста. Возможно, впрочем, вполне справедливую в данном случае. Но вместо этого из динамиков послышался голос Севки, мирно комментирующего свои действия:
– Вот сейчас, друзья, я нажму эту кнопку… Ой, открылось! – и размытое изображение чуть затряслось.
– Давайте тихонько посмотрим, что там. Интересно же, – продолжал вещать мой юный корреспондент.
Изображение сфокусировалось на какой-то трубе, затем отодвинулось, и стало понятно, что это штанга, на которой висели плечики с блестящими костюмами, упакованными в прозрачные чехлы. Напротив были расположены какие-то полочки с обувью и коробками (видимо, с головными уборами). Всё это хозяйство обрамляли отливающие металлическим блеском стены. Понятно, этот балбес каким-то образом залез в контейнер со сценическими нарядами.
– Какой красивый! Красный костюм в пакетике. Вот есть ещё синий э-э-э пиджак… Ой, а я раньше думал, что он жёсткий. Ещё золотой костюм тут тоже есть. Большой какой. А этот вот в пакетике тоже. Как будто рыбий. Ха-ха, серебряный просто. – Севка трогал костюмы, приоткрывал чехлы на тех, что были не очень плотно запакованы, и понемногу передвигал их по толстой штанге.
Да, детали костюмов были отчётливо видны и сняты с интересным в целом подходом, отметила я про себя.
Молодец Севка, хоть и балбес, конечно.
На видео неожиданно появился русый затылок.
– Ой, – тихонько послышалось за кадром, и, судя по аккуратно отодвигавшейся от затылка камере, Севка осторожно пятился назад, всё ещё рассчитывая остаться незамеченным. Камеру при этом, впрочем, он не выключал.
Мужчина, попавший на видео, скорее всего сам Кенан Карталь, был голый или почти голый и сидел, скрючившись, в углу своего контейнера, слегка прикрытый висевшими костюмами.
Очевидно, после выступления артист изрядно выпил и заснул, упаковывая свои наряды. Ну, или, как вариант, у звезды вполне могли быть странности, которые распространялись несколько шире области моего понимания.
Картинка задрожала и погасла. Видео кончилось.
– Ну и что, сильно тебе от него влетело? – Я осторожно приподняла подушку и вытерла бумажной салфеткой вновь побежавшие из глаз сына слёзы. – Сколько раз я тебе говорила: не лезь куда не следует. Нельзя! Что он, орал? Сильно орал? Или даже ударил?
Севка заворочался, затем сел на кровати, обхватил руками колени и посмотрел на меня красными заплаканными глазами. Потом он помотал головой, протяжно шмыгнул носом и тихо сказал:
– Мам, там кровь. Орёл этот, как его, в общем, умер он. Насовсем.