Вояж с морским дьяволом
Шрифт:
– О, сетевое агентство! – оценил Тэд. – Да ты серьезная девушка! – И неожиданно предложил: – Слушай! А давай отсюда сорвемся? Что на этом приеме хорошего? Шум, духота, твое шампанское выпили, а к новому не пробиться…
«Во-первых, с тобой – не хочу, – быстро подумала Таня. – Да, и во-вторых: кто меня отпустит? Нас, кажется, еще мэру представлять должны…»
И она задумчиво переспросила:
– А ты, когда приглашаешь срываться, по какому критерию девушек выбираешь? Просто красивых? Или чтобы обязательно визитки были солидные?
– Я стремлюсь, чтобы все вместе. И ум, и красота, и статус, – твердо ответил американец. И грустно добавил: – Это вообще моя мечта – встретить именно такую девушку. Только все говорят, что это абсолютно нереально…
– Да,
Она улыбнулась Тэду и встала.
Такой зануда. Загадочный Ансар с его беспечными бриллиантами и сомнительной репутацией и то интересней.
Глава 8
Остаток вечера неожиданно прошел весело. Едва Таня покинула закомплексованного очкарика Тэда и приготовилась вновь одиноко слоняться в толпе, как столкнулась с Пьером – так звали режиссера их теннисного ролика. И тот, будто шестью часами ранее и не орал на нее в мегафон, встретил ее с распростертыми объятиями. Всем своим видом демонстрировал: «Вне работы я – душка». Или это испанское вино свою роль сыграло? (Попахивало от рекламиста будь здоров.)
Пьер обхватил ее за плечи, осыпал потоком комплиментов: фотогенична, мол, изящна, спортивна, и камера тебя любит.
– Вы тоже молодец, – сдержанно похвалила Таня. – Натуру, конечно, выбрали ужасно, но композицию выстроили грамотно.
– Красавица! Солнышко! – дурашливо вскинулся темпераментный француз. – Да откуда ты только таких слов набралась?! В ванной комнате случайно «Вестник рекламы» валялся?!!
– Я закончила Московский государственный университет, – отбрила его Татьяна. – Специалист по психологии рекламы, между прочим. А до недавнего времени работала в крупном сетевом агентстве. – И пожертвовала еще одну свою старую визитку.
– Ты меня разыгрываешь, – строго сказал Пьер.
– А зачем? – ухмыльнулась она.
– Потому что творческий директор никогда не станет вертеть задницей на съемочной площадке, – парировал он.
– Пьер, вы меня разочаровываете, – пожала плечами Татьяна. – Разве не помните, как ваш соотечественник, великий кардинал Ришелье, говорил: «Не судите опрометчиво»? Раз верчу попой – значит, у меня на то свои причины есть. – Она загадочно улыбнулась. – Может, я психологию изучаю. Таких, как вы.
– Я, кстати, не женат, но готов, – с истинно французской галантностью отреагировал он. – Вас это не заинтересует?
– Нет! – расхохоталась она. – Да и вы сами сегодня на съемках ругали мою толстую задницу!
– Тогда просто давай объявим перемирие, – весело предложил он. – А за площадку извини. Ты, раз наша, должна сама понимать – там себя не контролируешь. Да и на этих коз, на фотомоделек, нельзя не орать. А то на шею сядут.
– Но если вы еще раз скажете, что я своей задницей загораживаю солнце… – с угрозой в голосе произнесла Татьяна.
– Скажу, – беспомощно развел он руками. – У меня работа такая. Но ты знаешь что делай? Когда я начну на тебя кричать, тоже кричи, что-нибудь знаковое. «Огилви», например. Или «продакт плейсмент»! Чтоб я вспомнил, что ты за штучка…
– Договорились, – весело согласилась Татьяна.
– Ну, тогда пойдем. Я тебя с мэром познакомлю. – Пьер указал ей на благообразного, в окружении подобострастной свиты, старичка. Тот стоял, сдвинув брови, и всем своим видом выражал неудовольствие.
– Ой, какой дряхлый! И какой грустный… – отреагировала Татьяна.
– Переживает, – со знанием дела просветил ее Пьер. – Он на свой прием Лаваля звал. Это какая-то теннисная звезда. А тот не пришел.
«А я с ним завтра встречаюсь!» – едва не вырывалось у Татьяны.
Но, конечно, она промолчала.
Вот жизнь интересная пошла! На равных общаться с известнейшими теннисистами, прятаться от вице– президентов транснациональных корпораций… Жаль только, с загадочнымУтро наступило через минуту после полуночи. Или просто ей так показалось?
С приема в мэрии они вернулись только к часу ночи, и Таня, в нарушение всех режимов, привезенной с собой из Москвы колбасы погрызла. А то вечная беда подобных тусовок – еды вроде в изобилии, но поесть некогда.
И провалилась в короткий сон. Проснулась от странного смешения звуков. Писклявое «пи-пи-пи» – это ее верный будильничек. А роскошное, басистое «пу-пу-пу» тогда что?
Таня вскочила, прошлепала к окну – гудение неслось с улицы – и восхищенно замерла у тщательно вымытого стекла. Совсем рядом, считай, в ста метрах, расстилалось море, белела пристань, а к ней, в туманной утренней дымке, швартовался огромный, ослепительный теплоход. И продолжал требовать: пу…пу… я тут, я приплыл! Вот красота! Никакого сравнения с двумя березами и рядами машин – видом, что открывается под окнами ее столичной квартиры.
Нет, в новой работе, определенно, есть свои прелести. Страны, города, приключения… А пробежаться бок о бок со знаменитым теннисистом по утренним улицам разве плохо? Если бы только еще спать не хотелось… Ну, ничего. Здесь, на Мальорке, ее сумку в отличие от подмосковного, блин, пансионата никто не обыскивал, и верный кипятильник с адаптером под европейские розетки удалось сохранить в целости. Тройной кофе, пара ломтиков сырокопченой колбаски – и она снова будет в форме.
Таня с удовольствием постояла у окна. Наблюдая за теплоходом, выпила кофе. От искушения выкурить сигаретку удержалась – какой спорт после никотина? Облачилась в спортивный костюм с пижонским лейблом «Джуси Кутюр» и в верные старые кроссовки. Сверху накинула лавалевскую куртку «Espana» – будем надеяться, теннисист оценит. И выскочила из номера.
Рафа уже ждал ее в вестибюле гостиницы. Выглядел скромно, глаза прятал под темными очками, охрана если и сопровождала его, то не показывалась. Теннисист увидел Татьяну и расплылся в улыбке:
– А я боялся, что ты проспишь!
– Ты с ума сошел, – ласково упрекнула она.
– Ну, прием у мэра, танцы, алкоголь, мужчины… – лукаво подмигнул он.
Может, сказать ему, что в сравнении с ним другие мужчины никуда не годятся? Нет, преждевременно.
– Побежали? – весело предложила она.
– Побежали! – согласился теннисист.
Они вышли из гостиницы. По Пальма-де-Мальорке плыл уверенный, с кристально чистым воздухом, молочный рассвет. С моря – его слегка штормило – долетали соленые брызги. По улице спешили редкие автомобили.
– Я обычно бегаю по набережной! – крикнул Лаваль.
– Не возражаю! – согласилась Татьяна.
Ох, до чего хорошо! Она бы бок о бок с этим красавчиком всю жизнь бегала!
…Полчаса пролетели, будто пара минут. Таня даже не запыхалась – то ли второе дыхание открылось, то ли Лаваль ее щадил, бежал не спеша. И вот теннисист уже объявляет:
– Сбавляем темп!
Ну, это всегда с удовольствием. Тем более что они как раз порт пробегают. И к причалу, устланному ни много ни мало ковровой дорожкой, швартуется изумительной красоты яхта. Татьяна подобных прежде никогда не видела – огромная, что твой пароход. Но вместе с тем стройная, будто лань, и изящная, как балерина. И надпись на борту гордая и стильная: «ПИЛАР» [7] . «Вот тебе и восточный человек! – подумалось Тане. – Он, оказывается, романтик. Старика Хемингуэя любит…»
Садовникова хотя и равнодушна к яхтам, но у штурвала такой постояла бы с удовольствием.
– Нравится? – кивнул в сторону судна Лаваль.
– Да, – восхищенно кивнула Таня. – Часом, не твоя?
– Увы, я не мореход, – погрустнел Лаваль. И, к удивлению Тани, продемонстрировал недюжинную (для профессионального теннисиста) эрудицию: – Да и разве я похож на капитана Блада?
– Ты лучше, – польстила она.
А с яхты тем временем спустили трап, и по нему одна за одной заскользили вниз красивые, как на подбор, девушки. И все – в вечерних нарядах. Походка многих была нетверда, и матрос у трапа весьма кстати поддерживал их перед свиданием с землей.