Война 2010: Украинский фронт

Березин Федор Дмитриевич

Кстати, имелся риск не отличить одного от другого, ведь уже третьи сутки на группу дивизионов не поступали шифровки касающиеся смены опознавательных кодов. Однако после начавшегося мятежа это было вполне приемлемым, не сильно усугубляющим ситуацию, риском.

Четвертая власть:

«…еще одно из направлений распространения гегемонии Турции – однозначно Кавказ. Данный регион интересует ее очень и очень давно. Однако теперь, в свете происходящих событий, мы вынуждены исключить это направление вовсе. Видите ли, в случае вторжения на Кавказ, турки неизбежно наступят на самый болезненный мозоль России. Но кто в здравом уме свяжется со страной обладающей ядерным арсеналом? Причем, перед тем как связаться, выйдет из атлантического союза, который только и может гарантировать безопасность своего члена в таких условиях? Приходится признать, что большинство аналитиков неправы. Это, так называемое, „довооружение“ Турции, всего лишь свидетельствует, что данная страна хочет пойти по пути европейских демократий, придерживающихся постоянного нейтралитета. Как Швеция, или Швейцария, например. Данные страны сами

обеспечивают свою безопасность в пределах разумной достаточности, но не хотят нести ответственность за чьи-то скоропалительные поступки. Значит, надо констатировать, что наконец-то принципы нейтралитета и мирного сосуществования народов докатились и до Азии. Турция – первая ласточка…»

64. Пляжные визиты

Александр Рудольфович Кузьминых стоит разинувши рот. Черт возьми, он много путешествовал по миру, и наверное такое можно было пронаблюдать где-нибудь в Ираке, году эдак в девяносто первом, или в две тысячи третьем – на выбор. Это там, где взаправду. Не взаправду, наверное, где-то в Италии, или еще у какого-то морского компаньона НАТО. Однако не приходилось. Но если бы пришлось, выглядело бы не так удивительно – рот можно не откупоривать на всю ширину. Сейчас Александр Кузьминых стоит пораженный молнией. Кстати, не он один. Еще бы нет, сюрреализм наблюдается не где-нибудь на острове Гренада, а в родном украинском городе с названием Мариуполь.

Кузьминых и прочие неизвестные ему лично свидетели лицезрят, как прямо из Азовского моря на сушу Приморского бульвара выбирается нечто большое, с тремя вентиляторами-чудовищами на корме. Это нечто явно на воздушной подушке. Идет по песку, а потом между деревьями набережной, яко посуху – в смысле, наоборот. Легко переваливает через железнодорожную колею. Александр Рудольфович уже полностью в мире Босха и прочих первооткрывателей абстрактного искусства; он бы совсем не удивился, если б из этой всеядной штуковины выдвинулись вагонные оси, и она пыхтя паровозом почесала бы прочь, к станции Мариуполь-Грузовой или куда ей там требуется. Однако желтой штуковине, раскрашенной для каких-нибудь пустынь, а не для центрального парка культуры и отдыха имени Пятидесятилетия Октября, так далеко наверное не требуется. Она уже на месте. Легко пройдя бульвар поперек, и распугав пяток легковушек, водилы коих теперь остановились и тоже пялят глаза на невидаль, штуковина, наконец, замирает. Винты все еще гудят, но уже октавой ниже. Сама штуковина опадает вниз, как бы приседая на корточки.

Тут же, без паузы для зрителей, у коих никак не получается обменяться впечатлениями для памяти, из штуковины начинают выползать какие-то военные машины. Они совсем не игрушечные, настоящие гусеничные и колесные броне-штуки. Еще из большой желтой штуковины горохом ссыпаются солдаты. Вроде тоже неигрушечные, но выглядят как в кино. Оставив четыре броне-штуки с пулеметами, а одну еще и с длиннющими усами антенн, главная амфибийная штуковина снова взрывается визгом загоняемого в трубные кожухи воздуха, снова приподнимается с колен и, совершив поворот «кругом», ползет назад, через проезжую часть бульвара, ЖД-полотно, пляж с разлетающимися в стороны подстилками, и наконец-то входит в воду. Нет, по-прежнему парит.

А.Р. Кузьминых в недоумении. Разве в Мариуполе назначались какие-то учения Северо-Атлантического блока? Однако так или иначе, но все еще кажущиеся игрушечными гусеничные машины уже перекрыли Приморский бульвар. Кстати, только две. Остальные пошли вначале посреди трассы, а потом свернули к санаторию «Голубая волна». Здесь они легко передавили декоративный металлический забор и наверное намерены – теперь уж не видно из-за препятствий – пройти по газонам насквозь, через парк и далее. Видимо их цель, некие другие, расположенные за парковой зоной и далее на возвышенности улицы. Удивительно, чтобы двигаться в этом районе города столь уверенно, нужно хорошенько тут походить – броне-штуки же явно пришлые. Да и пришедшая с моря вентиляторная машина сходу нашла одно из немногих мест, где получается протиснуться между деревьями и окантовкой набережной не зацепившись бортами и днищем – карта таких тонкостей не подскажет, только запутает. Но все подобные рассуждения являются лишь задним числом, при размотке пленки памяти назад. Вообще, делая разбор ретроспективно, можно радоваться, что высадка чужой морской пехоты прошла хоть и в боевом режиме, но без положенной для прикрытия стрельбы и артиллерийской подготовки.

Кстати, большая желтая штуковина на воздушной подушке не уходит прочь в море, а следует вдоль берега на восток. Скорее всего, внутри у нее еще полным-полно сюрпризов. Мариуполь – город большой. Она экономит свои подарки, дабы не обидеть какие-то районы отсутствием внимания.

В странном озарении Александр Кузьминых бросает взор наверх. Но воздушных десантов над городом его детства не наблюдается. Вероятно, времена столь затратных видов войсковой деятельности ушли насовсем. Может, это и хорошо. Два года назад, в день ВДВ, Александру Рудольфовичу поломали два ребра. Большие, и наверняка не слишком злобные ребятишки сливали лишку адреналина. Наверное, пришлые натовцы весьма продуманные бойскауты – они не планируют свои ученья в такие неустойчивые для ребер даты.

Александр Рудольфович вспоминает о своем корабле, оставленном в тутошнем порту. Если бы это был его личный корабль по-настоящему, он бы поспешил сняться с якоря и уйти куда подальше. Весьма может быть, эти прозорливые мысли тоже натуманиваются ретроспективно.

65. Зенитно-ракетная война

Вообще-то в состав боевого расчета кабины УНК входит шесть человек, в том числе три солдата или сержанта. Однако в настоящее время на всех рабочих местах, даже операторами ручного сопровождения, трудились офицеры. Это была специфика полигонной службы, ибо в отличие от боевых частей, здесь не занимались подготовкой

молодого пополнения к защите воздушных рубежей. Здесь проверяли знания и навыки прибывающих для сдачи экзаменов дивизионов. Хотя не факт, что будь на месте данного С-125 боевое подразделение, там тоже не пошли бы на замену солдат офицерами. Уж слишком высока была плата за срыв боевой задачи. Никто из командиров боевой смены не испытывал уверенности в операторах находящихся на должности считанные месяцы, ведь в современной армии Украины солдаты служили всего год. Правительственная же программа, призванная разрешить данное противоречие, прямым образом влияющее на обороноспособность страны, и заключающаяся в переходе на контрактную основу продолжала усиленно буксовать. Для осуществления сего благостного начинания не имелось ни средств, ни материальной базы.

Так вот, сейчас в кабине управления УНК находилось всего пятеро офицеров. Наиболее сложную функцию выполнял офицер наведения. Самой бородатой шуткой у «стодвадцатьпятчиков» являлось указание назначать на данную должность только трёхруких мутантов. И действительно, в распоряжении «наведенца», помимо всяческих экранов и тумблеров, наличествовало три штурвала. Левым он ворочал антенный комплекс по углу места, правым мог вращать станцию наведения ракет, или СНР, по азимуту, а центральным – самым большим – он отслеживал цель по дальности. В реальности, все это приходилось делать одновременно. Учитывая, что «Нева» является ракетным комплексом ближнего действия, все параметры цели меняются стремительно, и сама воздушная мишень находится в зоне поражения ЗРК весьма короткий промежуток времени. Потому, за действительной недостачей трехруких, по случаю так и не состоявшейся в двадцатом веке Первой Термоядерной, на должности офицера наведения всегда подбирали самого ловкого и быстро соображающего военного. Поскольку внешность обманчива, то далеко не всегда в сём почетном кресле оказывался наиболее подтянутый и спортивный старший лейтенант. Порой это был упитанный, прокуренный капитан. Предпочтение даже отдавалось животастым, может быть в связи с тем, что упитанное брюшко позволяло в неком роде заменить недостающую, по случаю симметричности тела, руку. Конечно, никаким животом не выходило подкручивать рукоятку дальности, однако им получалось очень эффектно, под всеобщее одобрение остального расчета, переключать ручное сопровождение в режим автоматического. Для этого центральный штурвал вдавливался внутрь; большое пузо было в этой ситуации незаменимым посредником. Те кто им не обладал, вынуждались шевелить рукой, что конечно же было совсем не эффектно, и абсолютно не веселило. Потому полнота офицеров наведения являлась их родовым признаком, здесь ощущалось что-то от Жана Ламарка, с его теорией о приобретаемых свойствах организма по случаю особого стремления к чему-либо.

Гораздо проще было офицерам, восседающим сейчас за солдатскими пультами операторов ручного сопровождения, иначе, РС. Перед каждым из них наличествовал всего один штурвал, пара кнопок и пара тумблеров. Перед глазами же находился зеленоватый индикатор, демонстрирующий радиолокационную картинку, а чуть выше располагался экран ТВК. Этот был более интересным, ибо в отличие от нижнего демонстрировал не какие-то зеленые пятна, только с помощью абстрактного мышления ассоциирующиеся с целями и мешающимися складками местности, а настоящее живое изображение. Правда, оно было черно-белого вида, в духе телевиденья шестидесятых годов. Изображение поступало с установленного на посту УНВ телевизионного визира, практически, телескопа, преобразующего реальный мир всего лишь в растровые картинки, доступные пониманию любого примата без посредства абстрактного мышления. ТВК имел два режима, позволяющие применять разную степень увеличения. Так что, например, в режиме РС-ТВ на черно-белом экране вполне хорошо наблюдался сопровождаемый самолетик или ракета. Может быть, конечно, он и не имел качества съемки голливудовского блокбастера, однако для уверенного отличия НЛО от истребителя его разрешения вполне хватало. К тому же, как уже упоминалось, комплекс «Нева» относился к ЗРК малой дальности. По официально оглашаемым в проспектах для иностранных покупателей ТТХ, он мог поражать цели на семнадцати с мелочью километрах. В реальности, еще менее – в подтвержденной полигонами практике, не более четырнадцати км. Но все это при работе «на излучение» – с включенным локатором. Сейчас планировалось нечто другое – выслеживание противника пассивными методами.

Естественно, кроме всего прочего, ТВК имел ограничения по погодным условиям, но зато в ясный день он давал С-125М великие, недоступные комплексам большей дальности, преимущества. В режиме РС-ТВ он мог сопровождать враждебную цель совершенно не демаскируя себя излучением. По крайней мере, до момента перехода к наведению ракет. Вот тем, совершенно не похожим на приматов железкам требовалась радиокомандное управление. И потому при пуске 5В27 «сто двадцать пятый» все-таки выдавал себя.

В боевом расчете воюющего ныне дивизиона наличествовала не шесть, а пять человек по случаю отсутствия планшетиста. Дело не в том, что эту должность занимал в дежурящих подразделениях солдат, а подготовленных срочников в полигоновском штате не имелось. Любой ПВО-шный офицер запросто справился бы с рисованием меток на плексиглазе. Однако данные на эту прозрачную пластину обязаны были поступать к планшетисту посредством телефона с вышестоящего командного пункта ПВО, к примеру с КП полка или бригады. Поскольку в нынешних обстоятельствах «Нева» работала всего-то в паре с «Дубной», то «верховного» командования попросту не имелось. Поэтому дивизион обходился внешними данными поступающими от станции П-18. Правда, здесь для передачи информации использовался уже не каменный век Первой Мировой войны – телефон, а индикатор СРЦ размещенный на рабочем месте командира дивизиона. Понятно, в данном случае обязанности командира и одновременно офицера стреляющего выполнял начальник инструкторской группы капитан Логачев. Как только движущаяся кругами желтая развертка луча на СРЦ дважды высветила новорожденную метку, он тут же скомандовал: