Война 2010: Украинский фронт
Шрифт:
Вообще-то последние годы школьные библиотеки перевыполняли план по сдачи вторсырья государству. На фронте макулатуры, понятное дело. Ибо в самом деле, долгие годы тоталитаризма, когда украинский народ стонал под игом агрессоров, а все собранное в житнице мира зерно до зернышка вывозилось в Кремль, ученические житницы знаний ежегодно заполнялись каким-то непотребством. Совершенно никому ненужными собраниями сочинений того же Пушкина, Некрасова, Толстого и прочих по списку. Так мало того, что полки прогибались от такого тоталитарного варварства без меры – в конце-концов, культурная нация может переварить даже Пабло в квадрате – Пабло Неруду и Пабло Пикассо – но ведь все эти сочинения печатались еще и на непривычном, чуждом, и неприемлемом для нормального ария языке. Теперь конечно же наступило благоденствие. Правда классика на украинском все еще не поступает в школы и лицеи в достаточно количестве, ибо сдаваемая макулатура странным образом все время проваливается в какую-то «черную дыру», быть может связанную напрямую с глобальной экономикой, или же со все еще не закончившейся стадией прихода в себя после тысячелетий большевицко-коммунистического
В общем, это перпендикуляр из хлестнувшихся проспектов, был самой историей предназначен для лобового столкновения культур. А кроме того, именно в этом месте возвышался мраморный многоэтажник управления области – «Обласна Рада». Уже с девяностых прошлого века, и даже со времен апофеоза Перестройки, именно здесь повелось собирать митинги, выставлять палаточные городки, а в плане шахтерских праздников неповиновения, целый день кряду колотить касками по плитам. Естественно, после появления в городе турецких вооруженных сил, все перечисленные методики борьбы с властью внезапно вспомнилось. Однако то в тоталитарном беспределе Союза партийно-хозяйственная элита хваталась за сердце при подобных выходках, и выбегала к народу, кланяться и упрашивать. Либерастовые демократы смотрели на все подобное уже гораздо спокойнее, видимо четко, отрешенно-классовым нутром чуя, что рано или поздно, а придется смотреть на подобное не просто так, а поверх прицельной планки. Вот, похоже, они наконец и выманили из преисподней указанные времена.
Туркам вообще-то ничего не стоило окружить эту не слишком большую площадь бронетехникой и сделать тут маленькую модельку площади Тяньаньмэнь. Но перво-наперво, какое им дело было до местной областной администрации, если их действия, вернее, бездействия, регулировалось на более высоком уровне? Второе, менее существенное. Зачем им было творить тут пекинский вариант, и лить моря крови? Никаких поручений от «спонсоров» на счет поголовного истребления всего и вся, в конце-концов, не поступало. Но зато от них…
Майор Шмалько и его компания могли только предполагать истинную подоплеку случившегося. Более того, не будучи участниками разогнанного митинга, они имели возможность лишь накладывать на состоявшуюся реальность свои теоретические лекала, и только таким образом предполагать, что там действительно, натурально произошло. К примеру, сам Андрей Валентинович выдвинул гипотезу, что в деле замешано «ноу-хау».
– Ребятушки, – доказывал Шмалько, – свидетели утверждают, что на площади никто не стрелял. А объясните мне, тупенькому военному, как можно разогнать многотысячную толпу, не стреляя хотя бы в воздух? Ша! Дубинок там никто тем более не применял. Тут пришлось бы задействовать столько же, или почти столько же полиции. По числу демонстрантов. Да и «черёмух» никаких там тоже не использовалось! Я вам говорю, у турок есть что-то принципиально новое. Предсказываю, что заморское. Как-то я не слыхивал, что Турция передовая научно-техническая страна. Сюда, в Донецк, прислали что-то только-только с патентного бюро. Хотят опробовать на нас, украинских обезьянах и ровесниках неандертальцев. Поскольку мы предковая раса всего и вся, то уж коли на нас подействует, то на других как два пальца.
– И что же теперь, пан майор? – не притворно, а из любви к своей молодой жизни, интересовался Ладыженский.
– Но ведь первичный вопрос нашего начальника службы вооружений состоял в выявлении достойной для его гранатометов цели, правильно?
– А вдруг «оно» стоит на каком-нибудь вертолете или же еще как? – все продолжал любопытствовать бывший танковый наводчик.
– Надо выяснить, надо все выяснить. Но думаю, это что-то передвижное, или, не дай божок, переносное. Помните, по рассказам переживших, когда они отбежали подальше, всего лишь до памятника Шевченко, жжение сошло на «нет». А когда возле статуи сконцентрировалась новая толпа, то все началось по новой. И вот тогда все окончательно разбежались.
– Слышите, пан майор, а правда, что там все одежду побросали с испугу? – спрашивал другой из оставшихся подчиненных – Громов.
– Говорят, – пожимал плечами Шмалько. – Я ж сам там не был.
– Жаль, что и я не был. Интересно, а много там было женщин? – в голосе Громова проглядывается мечтательность.
– Ты озабоченный, Дмитрий, что ли? – тыкал Шмалько.
– Романтик он у нас, – давал комментарий Ладыженский. – Мне кажется, если там все так напугались, то было не до разглядывания трусиков. Или их тоже… Извиняюсь, Андрей Валентинович. А вот как вы думаете, пан майор, там не гипноз был?
– Нам бы отвести на гипноз Громова, что б он так не «сумував».
– Лучше к гипнотизерше, – язвил Ладыженский.
И все, включая нового члена группы – капитана Нелесного – улыбались.
127. Спецназ
С точки зрения Кямрана Нури акция представляла собой безумие. Он конечно же был солдатом, вернее офицером, командиром группы спецназа и обязан был выполнять даже безумные приказы, но все-таки… В конце-концов надо было отправить на дело, не одну команду, а хотя бы десяток. Ясно, что спецназ теперь нужен везде и всюду – прямо-таки завидки берут глядя на Северную Корею: у той не армия, а сплошной спецназ – но все же если этот самый объект у Василькова представляет столь большую опасность, то надо было рискнуть десятью вертолетами, а никак не одним. В самом деле, если эти зенитные дивизионы
Конечно сам выбор подавления внезапной активации местной армии с помощью спецоперации дело правильное. Лучше без шума и пыли задушить мятеж в пеленках. Совершить в район столицы бомбовый налет было бы не самым лучшим раскладом. Не хватало всполошить общественное мнение. Вообще-то, как нормальному спецназовцу со стажем, турку Кямрану Нури было на общественное мнение совершенно наплевать. Но будучи человеком восточным он все-таки уважал чувства как таковые, он ставил гнев и прочее из подобного внутреннего хозяйства гораздо выше, чем какой-нибудь американский «зеленый берет». Поскольку свидетелей воздушной бомбардировки будет наверняка по более чем у специальной операции, коя по своей сути не должна иметь наблюдателей вовсе, то и чувства она всколыхнет гораздо сильнее. Конечно, вполне вероятно, что это будет ужас и он подавит в украинской нации последнюю волю к сопротивлению, и без того прозябающую ниже плинтуса, но так же весьма вероятно, что то будет гнев. И вот это уже похуже. Даже у разоруженного и отстраненного от всяческих значимых общественных процессов народа вызывать его крайне нежелательно. Хотя чего-то сходного с курдскими повстанческими группировками здесь ожидать не приходится, слишком изнежено местное население с точки зрения природных катаклизмов. Единственный значимый фактор – холоднющая, вовсе не сходная турецкой, зима, но от нее людской муравейник укрыт покуда функционирующей системой коммунального отопления. Однако армия в наличии все же имеется. Конечно благодаря продуманным политическим мероприятиям, она за два десятилетия доведена до ручки. И до недавнего времени, до происшествия на Керченском полуострове, казалось – сложностей с ней не предвидится вообще. Теперь выяснилось, технически продвинутые части, не зависящие в боевой работе от недокомплектации призывниками, способны достаточно больно кусаться. Вообще-то неясно, что же все-таки произошло на южном берегу Азовского моря, но можно предполагать, нечто насторожившее самые верха. Весьма возможно, что-то типа активации того же «Окорока», снимки коего заставили изучить всю группу Кямрана Нури. Только Аллах ведает, как далеко могут летать такие ракеты, как на фото? Все же, одиннадцать метров длины! На взгляд самого Нури, они ничуть не хуже получивших широкую известность иракских «Скадов». И кстати, не являются ли они сами себе защитой? То есть, не потому-то их не получается бомбить сверху? И тогда сухопутная спецоперация является единственным выходом из ситуации?
Уничтожение этих самых «тридцати-с-чем-то-тонных» антенн К-1, или «в случае недоступности», хотя бы пусковых с ракетами, сведет весь мятеж к комедии. А то действительно, если удачный пример соседей всколыхнет и остальные высокотехнологичные звенья вооруженных сил тогда… Хватит ли у родимой Турции сил и средств для серьезной войнушки? И имеются ли возможности перебросить через море необходимые подкрепления, даже если таковые найдутся? Короче, в любом раскладе данный мятеж украинских ракетчиков требуется свести на «нет». Правда, подходит ли для названного случая слово «мятеж»? Кямран Нури был не каким-нибудь тупоголовым пехотинцем призванным из горной дикости хребта Арсгюнейи, как любой нормальный спецназовец он обладал развитым абстрактным мышлением. Имеющееся у него знание двух иностранных языков было даже избыточно в понимании того, что для данного случая понятие «мятеж» являлось некорректным. Вот если бы его собственная турецкая власть начала плясать под чужую дудку, да еще безропотно пустило бы на территорию оккупантов, капитан Нури с вполне чистой совестью присоединился бы к какому-нибудь мятежу и участвовал бы в нем, между прочим, вполне-таки за бесплатно. В отличие от сегодняшнего случая. Хотя с другой стороны, стаж, довольствие и прочее причитающееся отодвинулось сейчас на достаточно большую, не имеющую непосредственного значения дистанцию. Когда ты находишься в центре чужой страны с оружием в руках и непосредственной помощи в случае чего тебе в общем-то никто не окажет, то вперед, под пули, осколочную шрапнель и прочие быстро перемещающиеся по пространству предметы, тебя ведет никак не возможность повышенных денежных выплат, а только лишь тот самый осмеиваемый журналюгами патриотизм, а так же стойкая гордость серьезного профессионала, коему поручили нетривиальную задачу. Обкакаться в таком деле будет очень и очень нехорошо.
Хотя конечно, живучая и часто весьма полезная в деле штука, под названием «инстинкт самосохранения», плетет в нутре свои маленькие заговоры-мятежи. Вот пусть, например, – дезодорантит он, как бы в чисто теоретическом ключе, – в стареньком СН-46 что-нибудь эдакое сломается, что-нибудь не слишком страшное, но начисто отметающее возможность дальнейшего полета к цели. И тогда впереди будет неизбежное возвращение назад, в Крым, но к тебе лично – никаких непосредственных замечаний. Ну, не повезло парню. Бывает, случается. Правда, косвенным образом ты будешь конечно виноват, ибо пусть не по своей воле, но подвел всех. И в плане личной судьбы приклеится к тебе эдакая бирка невезучего солдата. Начнут тебя, помимо воли, по полу-подсознательной ориентации обходить – вначале при выборе кандидатом на задание, а потом, как следствие, в присвоение званий и прочего. И ничего-то тебе в спецназе тогда более не светит, разве что чудом выпадет возможность нечаянно совершить подвиг. Однако при решении второстепенных задач такое вряд ли получится. И тогда уж лучше рапорт на стол и перевод в обычную пехоту. Там твои навыки, будучи избыточным повседневным волшебством, способны исправить ошибочку судьбы.