Война Алхимика
Шрифт:
Размышлял я неторопливо, обдумывая ситуацию со всех сторон. Вряд ли в ближайшее время стоит ожидать нового нападения, так что какой-то запас времени еще есть.
Меч Шахода… козырной туз в игре против богов… джокер, что так вовремя вытащил из рукава на свет Йогар-гал. Интересно, как мелкий паршивец сумел стащить столь могущественную реликвию? Ведь когда клинок поражал кого-то он полностью поглощал его сущность, его энергию, душу.
Я вдруг дернулся и расплескал воду. Я внезапно понял, как и когда меч появился на свет. Я словно всегда это знал, но только сейчас вспомнил.
Это знание будто всегда находилось со мной, но лишь сейчас оно проявилось.
Шаход — был богом, первым мятежником, кто протоптал путь из Эфира в тварной мир. Вовсе не Отверженные первыми подняли бунт против отца мироздания и устоявшегося порядка. Нет, это был он, отступник-одиночка, не пожелавший гнить в золотой клетке и нашедший путь в другие слои реальности, чьи пласты бытия творец отгородил от своих первых детей.
Именно в тварном мире Шаход создал свой клинок, сковав его из материи и собственной эфирной сущности, соединив в причудливую вязь самого первого, а значит самого совершенного орудия для убийства.
Изначально меч не предназначался для обычных людей, но его ковали в реальном мире, где властвовали иные законы, и это повлияло на свойства оружия. Его также нельзя назвать в полном смысле разумным. В нем лишь мелькали отголоски божественной искры создателя, отдавшего своему творению частичку себя. Но в нем ярко пылала жажда впервые пролитой крови, делая клинок уникальным, способным изничтожить любое существо, откуда бы оно не явилось.
Позже, вслед за Шаходом потянулись и остальные боги, поняв, что получили неплохую игрушку для развлечения. Именно в ту эпоху Отверженные впервые задумались о переделке мироздания на свой лад. К чему это привело прекрасно известно.
Участь самого Шахода оказалась незавидной. Нарушив заповеди творца, он подписал себе смертный приговор. Пробив завесу между Эфиром и тварным планом бытия, бог запустил в себе изменения, со временем превратившие его в обычного смертного. Жестокое наказание для того, кто считал себя лучше, сильнее и умнее всех.
— И пошел он к роднику и выпил водички и заблеял, став козленочком, — пробормотал я, представив себя на месте погибшего бога. Он, наверное, здорово удивился, поняв, что происходит. Изначальный знал толк в черном юморе, поставив ловушку для желающих побегать на воле.
А вообще, туда придурку и дорога. Нечего ломиться в двери с надписью: опасно для жизни.
Я отмокал в ванне, думал о мече Шахода, пытаясь понять откуда вдруг появились знания о его происхождении (догадки об этом имелись, скорее всего меч каким-то образом сам мне это передал, хоть он и не был разумным в полном смысле этого слова, но и простым его тоже назвать нельзя), об Отверженных и новых нападения, и параллельно строил планы на ближайшее будущее. И все это одновременно. На тело накатывала приятная расслабленность…
В дверь осторожно поскреблись.
— Ваша милость, можно? — донесся
Едва не заснувший прямо в ванне, я шевельнулся и прокашлялся, лишь после этого сказал:
— Можно.
В комнату зашла служанка с подносом. Темный эль, над тяжелой глиняной кружкой шапка пены, широкая тарелка, полная кровяной колбасы, хлеб и разделанная на части половинка запеченного гуся.
Недурно.
Девица с приятными глазу округлостями прошлась через комнату, поставив поднос на небольшой столик у окна. Ладная и упругая, служанка при наклоне изогнулась так, что платье натянулось исключительно в нужных местах, подчеркивая изящность фигурки.
Молоденькая, хорошенькая, услужливая, готовая с радостью исполнить любое желание. За определенную плату разумеется.
Стрельнув глазками, девица осведомилась елейным голоском:
— Что-нибудь еще, ваша милость? — прозрачный намек с кивком головы в сторону ванны.
Ответить я не успел, следом зашла еще одна, более фигуристая бабенка с огненно-рыжими волосами, ладно сбитая, с большой крепкой грудью, буквально вырывающейся из ворота платья.
Сразу вспомнилась одна хитрая богиня, скрывавшаяся за личиной еще более хитрой рыжей ведьмы. Надеюсь, это не новые гости из числа Падших. А то честное слово, даже вставать не охота, не то, чтобы снова куда-то бежать и сражаться.
— Пока нет, — я указал на дверь и прикрыл глаза.
Заниматься делами постельного толка тоже пока не хотелось. Возможно попозже, но точно не сейчас. Если эти две прелестницы начнут мне «тереть спинку», то нормально отдохнуть не получится.
Но едва служанки успели выскользнуть за порог, как через дверь зашел, а точнее просочился мужичок невзрачной наружности.
Что за черт? Там же где-то в коридоре должны стоять головорезы Пайка с приказом не пускать никого за исключением местной прислуги.
Мужичок далеко не отходя от двери, непринужденно взгромоздился на комод, стоящий у стены и покачал свисающими ногами.
Однако… Я замер, прищурившись, помедлил, и… расслабленно запрокинул голову назад. Понятно откуда подобная вольность, он никогда особо не утруждал себя вежливым поведением.
И все равно. Совсем охренел, мелкий паршивец.
Не знаю как, но я научился определять сущность своего пупырчатого приятеля в любой оболочке. На этот раз он предстал в виде мелкого приказчика, которых так много шныряет по пристани.
— Сгинь, жабе отродье, — как прогоняя беса отмахнулся я, изобразив подобие отвращающего жеста, принятого у священнослужителей. Откинулся назад и даже прикрыл глаза, мысленно надеясь, что когда открою нежданный гость сам испарится.
В ответ наглец залился знакомым дребезжащим смехом.
— Здраа-хству-уй, маа-льх-чиик, — протяжено пропел он и вновь рассмеялся.
Глава 12
Глава 12.
— Ах ты жабья отрыжка, — я нашарил рядом с ванной сапог и не глядя швырнул в старого знакомца, которого так «рад» видеть, что готов был от «счастья» задушить собственными руками.