Война без людей
Шрифт:
— Вот прямо никого? — пыхтит женщина, лежащая у меня на плече и чувствующая мои пальцы у себя в промежности. Ну да, мне надо разъединить нижнюю часть костюма, да! Это с себя я могу его срывать, за счет укрепления на сверхусилии, а вот с Ржи надо снимать аккуратно, как картошку чистишь.
— В Союзе — никого, — отвечаю я, — Ну, с тех пор как меня отмудохали и увезли в Аргентину.
— Я многое пропустила. Ты сможешь нас отсюда вытащить? Куда-нибудь?
— Смогу, товарищ майор. Вот ваша одежда.
— Откуда?
— Снял тут с одного…
Пока она одевается, я, выполняя просьбу майора, взламываю
— Не поздно, — отвечает на моё бормотание блондинка, выглядящая в десять раз лучше, чем пять минут назад, — Камеры у тебя были отключены. Игры разных ведомств, Изотов. Я, как бы, тоже числюсь без вести пропавшей. И в розыске. И за измену. По-разному. Тут всё сложно.
— Ладно, — киваю я ей, — Суду всё ясно. Кто не с нами, тот против нас.
— Не убивай никого. Сильных неогенов тут нет.
Да я и не собирался. Что люди, что неогены, да еще и в старом бункере, не снабженном никакими финтифлюшками типа герметичных дверей, автоматических пулеметов и огнеметов, особо-то ничего мне противопоставить не могут. Скорость, необычность формы (я перемещаюсь вдоль стен пола и потолка, оставив середину импровизированного «квадрата» открытой), сила «щупалец» и клейкие свойства слизи. Как бы больше ничего и не нужно. Летишь, клеишь орущие «обои», забирая у них оружие и присваивая себе. Заставляешь идущую за тобой женщину глухо завистливо ругаться при виде кучи стволов, летящих вокруг неё.
Сопротивления действительно нет до самого верха, а вот там я в нерешительности останавливаюсь. Впереди «когти». Те самые, с Колдуном во главе, которые меня еще брали в общежитии. Настороженные, напряженные, готовые к схватке. Станковый пулеметы на их двух БМП направлены стволами на выход из овощебазы, под которой таится бункер. Но они не ожидают увидеть непосредственное начальство.
— Привет, бойцы. Не ждали? — криво ухмыляется Нелла Аркадьевна, бесстрашно вышагивая навстречу стволам.
— Чт… Ржа?!! Какого х*я?! — бормочет Спицын. Автоматы, пулеметы и прочее как-то быстро опускаются, — Что ты тут делаешь?!
— Живу я тут, — хмыкает она, — Вольно, бойцы. Вы нас не видели, мы вас. Вы не успели, мы исчезли. Потом разгребемся.
— Н-но…
— Никаких «но», оболтус, — почти ласково говорит она, — Витя, давай. Уноси меня в свою страну олень… гм.
Охренеть. Не человек, а танк. Именно она подставила меня с Васей, в этом я уверен на сто сорок семь процентов, но как ведёт себя! Ладно, пообщаемся без лишних глаз и ушей…
Правда, я не смог отказать себе в удовольствии похулиганить. Перед тем как поглотить и поднять в воздух Окалину, я высунул из себя заранее спрятанные стволы числом под сотню, чем заставил «когтей» испытать еще один нервный эпизод в их непростой жизни. А потом так и полетел тяжело вооруженным ёжиком и с женщиной внутри. Причем, эта самая женщина самым беззаботным образом задрыхла.
Кажется, я ничего в этой жизни уже не понимаю. Почему титановые яйца моей будущей тещи не видны? И даже не нащупываются, это я вам точно сказать могу. Они должны быть с баскетбольные мячи размером!
С
Ну еще бы она не знала, да?
Нехилое такое охотничье поместье на берегу замерзшего зимнего озера было лишь отправной точкой моих недолгих приключений на этом диком берегу. На пару сотен метров дальше, я закопался щупальцами в колючий густой кустарник, а в нём, возле кривого длинного пня, быстро начал рыть землю, докопавшись до люка, поднять который не смог бы ни один человек. Трое бы тоже не очень справились, разве что парочка «когтей», которые и организовывали эти лёжки.
За люком оказалась просторная землянка, укрепленная бетонными столбиками, с изоляцией и прочими прелестями, милыми сердцу окапывающимся мужикам. Она достаточно быстро проветрилась, заправленная брикетами печка-буржуйка начала делать температуру комфортной, так что вскоре мы с Ржой уже сидели за криво сбитым столиком, задумчиво цедя заваренный майором чай. Скорее чифир, правда.
— Рассказывай, Витя, — как-то томно вздохнула отправившая меня в очередной раз на смерть (и подставу) женщина, откладывая чай и принимаясь вскрывать банку с разогревшейся на печке тушенкой.
— Нелла Аркадьевна… — вежливо назвал я женщину по имени-отчеству, скромно интересуясь, кормили ли её в застенках только ухой? Или, когда она её так объелась?
— Изотов… — меня смерили взглядом поверх поднесенной ко рту банки, — Во-первых, я хочу есть и буду есть. Во-вторых, я очень сомневаюсь, что ты, летая у черта на рогах, овладевал последними разведданными и вообще понимаешь, что творится. Скорее всего, ты метался как дурак, убил кучу народа, может, трахнул еще несколько девиц. Возможно пострадал, у тебя морда какая-то выцветшая и больная. И глаза горят нехорошо. К чему я веду? К тому, что у нас нет трех недель, чтобы я тебе, с перерывом на сон, посрать и обед, рассказала всё, что знаю. Зато, если ты доложишь о своих метаниях, я смогу прояснить картину для себя, а потом изложить её и тебе? Такой расклад тебя устраивает? Тогда начинай.
Против логики не попрёшь. Тем более, что ряд из четырех литровых банок тушенки на печке, мешающий поставить мою пятую, намекает, что питательную жижу майор усвоила, пока я её сюда нёс. Я начал рассказывать историю своих злоключений, попыхивая тлеющим табачным солдатиком и отхлебывая чифир. Рассказал всё, буквально, даже описал остановку на Ямайке, без особых деталей, конечно. Блондинка слушала, не перебивая, лишь сосредоточенно поглощая еду с перерывами на задумчивые перекуры. Уточняющих вопросов почти не задавала, лишь один раз меня спросила, правда ли, что Любимов, один из самых известных неогенов-перебежчиков, умер в камере со мной. Услышав ответ, молчала до самого конца, вновь начав расспрашивать только о моменте, когда меня пытался уговорить подмёныш в её облике.