Война чувств
Шрифт:
— Лерка, ты меня спасла… Я не думала, что Жорка заподозрит тебя… Он же такой умный, интеллигентный, так обожает тебя… Слушай, у нас ничего и не было. Честно тебе говорю, ничего. Не успели.
— Тогда какого черта ты меня упрашивала, дорогая? — завопила Лера. — Лапать тебя он мог бы и в парке, и в кино, на местах «для поцелуев»! Ради чего все это затевалось? И чем вы там занимались полчаса?!
— Думаешь, я знаю? Он какой-то странный… Времени было навалом, а он все тянул, чего-то мямлил… Как ты думаешь, в чем тут дело, а?
— Ничего
— Слушай, Лер, а Димка вчера был просто сам на себя не похожий. Коньяк поставил, вежливый такой, добрый… Мы классно поужинали вместе…
— Допрыгалась ты, подруга, теперь пеняй на себя! Все, разбирайся сама со своими делами!
О рецептах вкусных блюд Людмила не успела спросить — Лера бросила трубку. Да какие там рецепты, если она… допрыгалась? Неужели и вправду? Ох, Господи, да ведь сама и виновата во всем. И Лерке жизнь испортила, и мужу… почти изменила. А что теперь делать?
Да хоть бы объяснил этот придурок несчастный, Стас, что же он хотел на самом деле? Где его золотые горы, может, все же укрыться в них, пока не поздно?! А его — не видать, не слыхать, этого чертова Стаса!..
Ну и чем теперь заниматься? Может, просто сесть в машину и ехать куда глаза глядят? За город, в Архангельское, в Переделкино, ехать и ехать, посидеть в маленьких ресторанчиках, перекусить и снова в путь… А заодно и подумать о том, что случилось-приключилось…
Людмила вскочила с кровати и стала одеваться.
Булкин взмахнул руками, шлепнул ладонями о столешницу, выражая свое непонимание:
— Дима, да что происходит, объясни? Тебе жена рога наставила, а ты сидишь и молчишь!
— Не твое дело. Люди присматривают за Людкой?
— Да, но это… Дима, ты же спец по решению сложных проблем, а у тебя у самого проблема — народ не поймет!
— Поймет.
— Да перестань! Коньяк пьешь с утра, когда это было?! Нужно срочно наказать эту пад…
— Полегче, Миша.
— Что «полегче», что?! Я имею в виду рыжего! У меня жена — телка в самом соку, а я тут кручусь день, часто и ночь, дела делаю! Если с тобой такое стряслось, кому верить можно?! Да я полночи не спал, думал, что за дела такие, понял, да? Это же… кранты!
Зеленин глотнул коньяка, негромко сказал:
— Ты чего разнервничался, как целка перед абортом?
— А ты спокоен?
— Вполне.
— Тогда почему этот рыжий чувак еще ходит по земле? Даже без костылей?
— Куда они денутся? Еще успеет купить.
На столе зазвонил телефон, Зеленин взял трубку:
— Да? Едет в сторону Кутузовского? Понял, смотри в оба, Филя. И не проколись.
— Я ни хрена не понимаю, Дима! Ты что, не можешь спросить у бабы, с кем она и зачем? И что за дела такие с ней творятся, надо же понять, ё — моё!
— О другом думаю, Миша. Надо бы наказать этого козла Епифанова. И знаешь, что я сделаю? Отдам его
— Да это дурь, Дима, самая настоящая дурь! — заорал Булкин. — Я же своими глазами видел: все прекратилось, как только мужик подъехал, он там ни сном ни духом! А может, и спугнул их раньше времени, помог тебе! А ты? Ну разорит его Канарец, кому от этого легче станет?
— Пусть за сучкой своей смотрит получше! — жестко сказал Зеленин. — Остальное я сам решу. Все, Миша, иди и занимайся проблемой Казбека и Синичкина, напомни Саакяну о бабках. Но главное — Синичкин. Что сделано по этому вопросу?
— Артачится, падла. Сегодня мы устроим ему переговоры с коллегами, вполне авторитетными. Я думаю, согласится на отступные. На бабки. Жаль, что сам не можешь присутствовать…
— Покажи, что ты умеешь, Миша, пора уже. С Казбека глаз не спускай.
Булкин ушел, обиженный донельзя. Что умеет, он показывал не раз, но авторитет Зеленина был непререкаем. Оно так, но мог бы не намекать, что он «шестерка», тем более когда у самого под носом собственная баба трахается с какими-то гнилыми рыжими чуваками!
Зеленин понял его состояние, но ничего объяснять не стал. Не обязан. Пока что он здесь хозяин, и все будет так, как он скажет. А он скажет. И прямо сейчас. Взял трубку, набрал номер, откинулся на спинку кресла:
— Привет, начальник. Как дела?
— Да как дела! — с ходу заорал Канарец. — Меня скоро за лоха будут принимать люди! Какой-то козел долбаный двух моих мужичков опозорил и меня с ними.
— Так, может, мужички были не того?
— Проверенные люди. Слушай меня, Димон, я должен этого козла наказать, понял, да? Он звонил уже, говорил со мной… Ля — ля разводит, а мне плевать! Такие дела со мной не проходят и без ответа не остаются! Что тебе надо за его башку?
— Ничего.
— А в натуре? Бабки, телки?
— Ничего. Я передумал, разберись, как считаешь нужным. Совсем разорять его, я думаю, тебе ни к чему, так?
— Димон, я тебя понял, — повеселел Канарец. — На хрена ж мне разорять его? Поучу малость, как разговаривать с моими людьми, и пусть дальше несет яйца. Я правильно понял — ты не возражаешь?
— Нет.
— Я твой должник, Дима.
— Заметано. Только учти — никаких гнусностей я не потерплю. Понимаешь, что имею в виду? Баба, дети…
— Да ладно, я не зверь.
— Ну, будь здоров, дорогой.
Зеленин положил трубку, уставился невидящим взглядом в белый потолок. Правильно ли он поступил? Наверное, да. Накажет всех, кто виновен в том, что Людка встречалась с рыжим козлом. Ну а тому — особая честь будет предоставлена. Посмотрим, что она сегодня натворит, куда-то поехала, за город направляется… Зачем? Как поведет себя, так и будет отвечать. Если сегодня все будет чисто — он простит ее.
Травников бросил трубку радиотелефона на диван, мрачно усмехнулся.