Война Цветов
Шрифт:
В тот момент я, конечно, не знал всего этого – и не узнал бы, если бы все вышло по плану.
Несколько оглушенный, я добрел до летней эстрады, обдумывая свои дальнейшие действия. Каждый раз, когда мимо меня проходила пара с детской коляской, направляясь к аквариуму или японскому чайному садику, я подавлял в себе импульс схватить ребенка и убежать. Времени у меня было немного – я должен был выполнить свою задачу до следующего восхода, чтобы Устранитель мог найти меня по камню у меня на шее. Так он мне по крайней мере сказал. Может быть, он солгал – после я обнаружил, что у этого камня была и другая, более зловещая цель. Короче я запаниковал, начиная понимать, какое трудное дело взял на себя и как ничтожны мои шансы увидеться с любимой снова.
Чем больше я думал об этом, тем яснее мне становилось, что какого попало ребенка хватать нельзя. Прежде всего, я не мог
Последние суматошные часы в Эльфландии просто не дали мне времени продумать все это в деталях. Теперь, имея перед собой половину суток, я бродил по парку и думал без передышки. Переходя с места на место, чтобы не угодить в тюрьму за бродяжничество, я добрался до почты в прежнем своем квартале Коул-Вэлли. За двадцать лет содержимое моего почтового ящика скорее всего утратило всякий смысл, но я, так ничего и не придумав, попросту хотел как-нибудь убить время. Счет, который я завел в «Трэвелер-банке» перед путешествием в Эльфландию, исполнил свое назначение, и ящик остался за мной. Меня ожидал мешок почты – очень небольшой, учитывая, что прошло двадцать лет, но эра рекламной рассылки тогда только еще начиналась. Я отправился обедать и прочел всю кучу за чашкой кофе. Несколько писем от ребят, с которыми я плавал, несколько от девчонок, с которыми знакомился в разных портах, плюс кое-какая деловая корреспонденция. А потом я нашел конверт трехмесячной давности, но оказавшийся как нельзя более кстати – извещение о рождении ребенка.
– От моих родителей, – тускло уточнил Тео.
– Да. От моей племянницы Анны и ее мужа. Твоих приемных родителей, скажем так. До сих пор помню это извещение. Сын, семь фунтов девять унций, Теодор Патрик Вильмос.
Не стану распространяться – тебе, наверное, больно об этом слышать. Сначала я хотел позвонить и напроситься к ним в Сан-Матео с визитом – естественно же, что только что приехавший в город дядюшка хочет повидать племянницу и ее новорожденного сынка, – но побоялся: вдруг что-то пойдет не так? Кроме того, я выглядел лет на двадцать моложе, чем мне полагалось, и опасался, что меня примут за самозванца. Какова ирония, а? Я боялся вызвать их подозрения, потому что это помешало бы мне украсть у них сына! Поэтому я взял такси и съездил в «Трэвелер-банк» на Русском холме – он, как ты должен был догадаться, создан специально для путешественников в Эльфландию и другие таинственные страны. Там я снял со счета приличную сумму и проехал на такси до конца полуострова Сан-Матео, что стоило мне целого состояния. Нашел нужный дом и стал прогуливаться в окрестностях, ожидая, когда стемнеет. Когда же настала ночь, я засел на дереве в соседском дворе, где никто не жил, и оттуда следил за Анной через заднее окошко их дома. Чувствовал я себя при этом, само собой, далеко не лучшим образом.
Тео снова стало тошно. Ему казалось, что чей-то палец залез к нему в память и размазывает ее. Все, абсолютно все, было не так, как он думал.
– Рассказывай дальше.
– Ты волен презирать меня, но вспомни, в каком я был отчаянии. Кроме того, я считал, что отдаю малютку Теодора в хорошие руки, а моя племянница получит чудесного мальчика-эльфа и даже не догадается о подмене. Устранитель объяснил мне, что в таких случаях всегда происходит некоторый... взаимообмен. Каждый из подменышей берет что-то от другого. Эльф приобретает сходство со смертным, стоит положить его в колыбельку, а смертный младенец подвергается переменам даже на расстоянии. Они, несмотря на разлуку, связаны как сиамские близнецы.
– Значит, я выгляжу так же, как выглядел бы тот, настоящий?
– Не в точности, но с большой долей сходства, насколько мне удалось понять.
Тео вспомнил предсмертную исповедь матери.
– Она знала.
– Что-что?
– Мать знала, что я не настоящий. Не ее сын.
Эйемону Дауду явно было не по себе, но не из-за слов Тео – он, кажется, вообще не слушал, что ему говорят.
– Да-да, но позволь мне закончить. Времени у нас, возможно, меньше, чем я думал.
– Почему? – спросил Тео, но Дауд пропустил вопрос мимо ушей.
– В полночь, когда я с помощью чар сделал себя видимым для Устранителя, отворилась светящаяся дверь, и под деревом появилась фигура в плаще и маске, с ребенком Фиалки, то есть с тобой, на руках. Не сам Устранитель – до сих пор не знаю, кто или что это было. Какой-нибудь другой дуралей, обманутый
Я ощутил страшный холод и что-то еще, не поддающееся описанию... я как бы отделился от самого себя под прямым углом и повис в воздухе наподобие мыльного пузыря, видя под собой задний дворик твоих родителей и собственное скрюченное тело. Не могу выразить, до чего странно было сознавать, что меня в этом теле больше нет. Неизвестный в маске протянул ребенка через волшебную дверь – полагаю, что Устранителю, который ждал на той стороне, – а затем снял камень с шеи моего безжизненного тела, и меня потянуло за этим камнем. Он уводил обратно мой бесплотный дух!
Я проявил глупость, забыв о том, что эльфийские законы следует понимать буквально, как в сказке. Устранитель поклялся вернуть обратно как ребенка, так и меня, но не сказал как. Он выполнил букву договора – нарушение которого грозило ему опасностью – единственным доступным ему способом, то есть разлучив меня с телом и обрекая скитаться по Эльфландии в виде бесприютного духа.
В дело вмешался случай. Питер Вильмос, услышав, наверное, мой крик, открыл окно и окликнул незнакомца. Не знаю, видел ли он дверь в страну эльфов, а если видел, то что подумал. Он тебе никогда не рассказывал про эту ночь? Впрочем, не важно. Прислужник Устранителя испугался и уронил камень вместе с цепочкой в кусты у сияющего входа. Твой приемный отец кричал, что вызовет полицию, и свет в проеме уже мигал. Незнакомец поколебался и проскочил в дверь. Она закрылась, а я тут же очутился опять в своем теле. Кое-как поднявшись, я нашел камень – мой дух видел, куда он упал, – сунул его в карман и перелез через забор. Я еще плохо ориентировался после того, что пережил, и, наверное, смахивал на пьянчугу. С грехом пополам пробравшись дворами на другую улицу, я немного очухался и понял, что пешком мне отсюда не уйти – полицию, безусловно, уже вызвали. Я нашел чей-то пустой садовый сарай и протрясся в нем до рассвета, а после в полнейшем отчаянии поплелся назад в Сан-Франциско. Меня провели. Я причинил зло своей родне, а взамен не получил ничего. Не видать мне больше любимой Эрефины.
Я и раньше был малость не в себе, но это не идет ни в какое сравнение с моим последующим состоянием. Не будь у меня денег в банке, я так и подох бы где-нибудь в канаве – еще один бродяга, умерший от переохлаждения. Но деньги у меня были. Я снял сперва номер в гостинице, а потом квартиру и жил скромно, чтобы не искать сразу работу и немного прийти в себя. Соседи, наверное, считали меня обыкновенным нелюдимом, я же был настоящим маньяком, которого терзала навязчивая мысль – вернуться во что бы то ни стало. Вернуться в Эльфландию, к Эрефине. И отомстить тем, кто едал меня – Устранителю Неудобных Препятствий в первую очередь, лорду и леди Примуле, их лакеям в парламенте. Злодейства Чемерицы блекли рядом с моими фантазиями.
Помимо книг и разных магических предметов, которые все это время хранились на складе, у меня имелся еще один ключ – волшебный камень, который мне дал Устранитель, камень, который привел ко мне его подручного и столь успешно разлучил мою душу с телом. Природные законы Эльфландии, как я уже говорил, отличаются большой строгостью, и все, что используется для такого рода магии – для науки, как сказали бы здесь, – носит на себе следы своего владельца.
Я потратил несколько лет, чтобы открыть способ – очень опасный способ – использовать этот камень в своих целях. Работа потребовала от меня огромных усилий – в частности, потому, что нужные мне источники были разбросаны по всему миру. За это время я заново удостоверил свою личность, подогнав свою внешность под приличествующий мне возраст. Имидж путешественника-коллекционера помог мне стать уважаемым членом общества. Не могу сказать, чтобы моим корреспондентам было до этого хоть какое-то дело – некоторые из них вели еще более странную жизнь. Ты поразился бы, Тео, узнав, сколько обитателей мира смертных – внешне ничем не отличающихся от прочих людей – жаждут вернуться в Эльфландию и в другие, еще менее известные страны.