Война для Господа Бога
Шрифт:
Масса была слишком велика. В огромном квадрате, медленно пожирающем метры лугового ковыля и Армию Свободы, рабов было слишком много.
Центр второй линии Армии Свободы составляли бравые мушкетеры в количестве двадцати шести тысяч штыков. Артиллеристы, числом где-то около сорока сотен бойцов, несколько минут назад оставили свои кулеврины, стоявшие перед линией, и отбежали за мушкетеров. Здесь, встав с обнаженными пехотными тесаками и с протазанами наперевес, они составили как бы небольшой резерв этого жалкого остатка армии.
Рионские рабы приближались.
– Примкнуть штыки! – проорал Никий офицерам. –
Идеально ровная линия мушкетеров припала головами к прикладам. Никто не дрогнул. Стояли спокойно, не шевелясь, глядя через мушку прицелов на прущую на них миллионоглавую смерть, которая приближалась с неумолимостью ползущего по рельсам локомотива. Остатки Армии Свободы приготовились к своему последнему залпу.
К смерти и победе готов! Никий взмахнул рукой.
И залп грянул.
Тем временем Крисс и три тысячи драгунских сабель, пройдя вдоль рощи, оказались прямо перед эскадронами кирасир, стоявших ровным рядом поперек свободного лугового пространства.
Шательены, если и удивились внезапному появлению врага, то вида нисколько не подали. Дворяне, в бога душу мать! Потомственные рубаки.
Надо отдать им должное, никто из великолепных всадников в позолоченных доспехах не дрогнул. Ни один плюмаж не качнулся в панике, ни один скакун не дернулся, тронутый нервными шпорами хозяина. Ни один палаш не покинул ножен.
«Красавцы, – подумал Крисс, – чтоб вас…»
Его драгуны, севшие в седла всего полгода назад, безусловно, тоже были хорошо подготовлены – три месяца усиленных тренировок, три месяца войны. Верховая езда – на отлично, стрельба из мушкета – на пять. Вот только что значат эти шесть месяцев по сравнению с двадцатью или тридцатью годами опыта, стоящими за плечами каждого из шательенов. Дворяне садятся в седло раньше, чем начинают ходить. В год или два девочки шательенки впервые берут в руки тряпичных кукол в шелковых одеждах, а мальчики в это же время – крепкие деревянные палаши, чтобы носить их в ножнах, учиться мгновенно выхватывать и бить ими друг друга во имя будущей славы родины. Люди, с рождения преданные войне! Машины боя. На коне и в полном доспехе жандарм непобедим. Это азбука. Только пуля остановит такого, свинец картечи или ядро кулеврины.
Адъютант Крисса, совсем недавно споривший с ним по поводу бессмысленности данного предприятия, с сомнением покачал головой. Атаковать таких бездоспешными драгунами, имея всего лишь полуторное превосходство в численности – чистой воды самоубийство, это скажет каждый, хоть немного знакомый с воинским искусством. О чем только думает наш командир?
Но Крисс не думал, он действовал.
– Развернуться! – скомандовал бывший лавзейский габелар, и три тысячи его всадников развернулись широким полумесяцем, охватывая фланги несколько более малочисленного противника.
– Нечетным спешиться! – полторы тысячи драгун спрыгнули с коней и, отдав поводья десятому номеру каждого десятка, припали на колено или встали во весь рост, прислонив головы к мушкетам.
– Остальным – штыки отомкнуть! Выходим рысью на дистанцию действительного огня вражеских карабинов. Пятьдесят метров. Залп вплотную. Затем делаем вольт и отходим. Вперед!
Три тысячи конных мушкетеров приблизились к кирасирам.
Сто метров, пятьдесят…
– Залп! – заорал Крисс, и его команду в голос повторили конные капралы.
Полторы тысячи мушкетов взметнулись в воздух, пространство заволокло дымом. Гулкий хор полутора тысяч мушкетов перекрыл все звуки. Не глядя на скрытый густым пороховым дымом результат «отстрелки», Крисс не медля ни секунды, велел своим развернуться.
– Вольт влево! – скомандовал он.
Полторы тысячи лошадей вильнули крупами через левое плечо и галопом помчались назад.
В это самое мгновение первые ряды жандармерии, сраженные злой картечью, свалились из седел. Те же, что остались живы после зубодробительного расстрела в упор, рефлекторно вскинули свои карабины, замедлили ход (стрелять на скачущей лошади невозможно) и выстрелили в ответ. Дистанция была пятьдесят метров, и теоретически короткоствольные крупнокалиберные кавалерийские карабины, предназначенные для пробивания стальных доспехов навылет, могли бы достать улепетывающих конных мушкетеров. Однако практически кирасиры палили через густой дым, не видя целей, дистанция для стрельбы была предельно возможной, да и сами криссовские драгуны на полной скорости стремительно вылетели из зоны поражения. Поэтому залп жандармерии оказался аховым. Всего несколько конных сервов вылетели из седел, а остальные ушли верхом невредимыми.
– Тысяча чертей! – заорал наблюдавший с холма господин префект, привстав в своем резном кресле. – Почему жандармы не атакуют?! Атакуйте же! Ну!
Как будто услышав этот пламенный призыв, великолепные шательены ринулись вперед. Ни паники, ни страха среди них не было. Проезжая над трупами товарищей, они спокойно покачивались в своих раззолоченных седлах. Да, жандармерия уступает драгунам в огневой мощи, но в прямом контакте всегда возьмет верх – только бы достать противника! Сплотив сильно поредевшие шеренги, бешеным галопом, пылая яростью, жандармы устремились в погоню.
Крисс меж тем отходил не спеша. Его легкие всадники могли запросто уйти от преследователей, сидевших на крупных, тяжелых жеребцах и в тяжких доспехах, однако он держал расстояние, подстегивая тем самым азарт преследователей.
Вот его кавалерия домчалась до своих спешенных товарищей и вот, промчавшись между пешими стрелками, встала на месте за их сгорбленными спинами.
– Выровнять строй! Поэскадронно! Промежутки шире! Изготовиться к стрельбе!
Всадники Крисса сбились в компактные ровные кучки эскадронов, оставляя между ними широкие промежутки для отступления спешенных драгун.
А те в это время, как обычные мушкетеры, встали в три ряда, каскадом, нависая один над другим. Жандармы мчались на них, покрываясь пеной. Дистанция быстро сокращалась.
Сто пятьдесят метров. Сто. Пятьдесят.
– Залп! – заорал Крисс.
Залп… Пехота стреляет не так как всадники. Всадники бьют в один ряд, стрелки стоят широко, поскольку конь и место для его разворота занимают интервал такой же, что требуется для тройки пеших стрелков. Тренированное животное, даже стоя на месте, волнуется и подрагивает, ствол дрожит, картечь или пуля ложатся неровно.