Война Доминантов. Раунд 2
Шрифт:
– Ух ты. Тебе это и правда понравилось?
– Я поцеловала его в ухо.
– Можешь развязать меня?
– Его голос прозвучал хриплым шёпотом.
Что-то в этом голосе насторожило меня, взволновало. Ему не понравилось? Вина и стыд пронзили мое тело, когда я освободила Люциана. Он медленно перевернулся, и я села на кровать рядом с ним, тщательно подавляя желание начать грызть ногти.
Неожиданно, он притянул меня к себе на колени и взял мое лицо в ладони. Люциан пристально смотрел на меня, а я ждала того, что он наконец скажет. Он не проронил ни слова. Только нежно
– Что ты сделала со мной?
– Он нежно целовал мои губы, трепетное прикосновение рождало ощущение бабочек в животе.
– Что ты наделала?
Отчаянье в его словах ошеломило меня. Что он имел в виду? Ему плохо? Звучало так, будто это правда. Но в то же время то, как он меня целовал, говорило совершенно обратное.
– Мне просто нужно тебя обнять, милая.
– Он притянул меня ближе и зарылся лицом в шею.
– Мне просто нужно тебя обнять.
Люциан начал слегка посапывать, и я осторожно выбралась из его объятий. Я поднялась с кровати, затем остановилась, чтобы повернуться и взглянуть на него. Он действительно был очень красивым мужчиной. Он мог в мгновении ока заполучить любую женщину, которую только пожелает. Я старалась изо всех сил не думать о том, что, скорее всего, у него было много женщин. Ожидавших его. Но он казался таким искренним. Особенно во сне. Воспоминания того, что я сделала с ним несколько часов назад, заставили мои щеки покрыться румянцем от чувства стыда и желания. «Что ты сделала со мной? Что ты наделала?»
Что он имел в виду?
Пробравшись в ванную комнату, я надела банный халат, затем направилась в гостиную. Я убедилась, что Люциан спит, прежде чем взять телефон и набрать номер бабушки в доме престарелых. Мы официально закончили с последним вечером и соревнованием, а она всегда засиживалась допоздна. Сейчас у нее примерно час ночи. И она, скорее всего, смотрит ночное ток-шоу.
– Кто это?
– Бабушка? – прошептала я.
– Это я, Тара.
– Тара, почему ты не спишь в такое позднее время? Ты должна находиться в постели и как следует отдыхать от первой рабочей недели на новой должности. Когда ты заберешь меня отсюда? Я добросовестно выполняю свои проклятые упражнения, а от санитарки, которая помогает мне, неприятно пахнет, я едва могу выносить это. Еда отвратительная, и тут воняет, словно они чистят свои туалеты лошадиной мочой. Ты хорошо питаешься?
– Повреждения от инсульта делало ее речь невнятной. Хотя сейчас было лучше, чем прежде, но все же слова были недостаточно четкими.
Слезы наполнили мои глаза, и я кивнула.
– Да. Но ничего не сравнится с твоей стряпней.
– Дела на работе обстоят хорошо? Ты все еще планируешь забрать меня после первой зарплаты? Никогда не слышала, чтобы компания ждала шесть недель, чтобы выплатить зарплату работнику. Как ты собираешься жить эти два месяца?
– Теперь они все так делают, бабушка, чтобы удостовериться, что новые работники не покинут рабочее место, после того как пройдут обучение. У тебя уже получается
– Спасибо, - проговорила она гордо. – Доктор предписал мне использовать каждую возможность поговорить, поэтому я следую его рекомендациям. В большинстве случаев с самой собой, но, как бы то ни было, я привыкла к этому. Ты завела себе друзей?
Я улыбнулась.
– Одного. Он оказался очень... полезным.
– Он? Тебе нужно остерегаться мужчин, они помогают женщине только по одной единственной причине. Ты помнишь, что случилось, когда ты встречалась с тем последним благодетелем?
– Не... не напоминай мне.
– Что ж, тебе следует напоминать. Они хотят только одного - забраться тебе между ног. А тебе нужно быть умнее, Тара Линн, ты хорошо меня слышишь?
– Я слышу тебя, бабушка. Я слышу. И никто тут... никто не пытается забраться ко мне в трусы.
– Я крепко стиснула веки, затем открыла их вновь, улыбаясь. Я услышала шум и повернулась, обнаружив раздетого Люциана, прислонившимся к дверной раме.
– Я позвоню тебе завтра насчет приема у врача. Да. Хорошо, спокойной ночи.
Я повесила трубку и повернулась.
– Привет.
Внезапно я почувствовал себя голым, что было довольно странной вещью для меня. Но то, как смотрела на меня Тара, заставило меня чувствовать себя выставленным на показ. В недопустимой для меня степени.
– Кому ты звонила в такой поздний час?
– Эм... моей эм... кузине. Она присматривает за бабушкой.
«И почему это звучит как ложь?»
– Оу. И как она?
– Направившись к ней, я заметил, как с каждым моим шагом Тара становилась все более напряженной. Я остановился прямо перед ней и, невзирая на мои внутренние инстинкты, которые кричали мне не трогать ее, скользнул пальцем по ее щеке.
– Ты в порядке?
– Да. Отлично. Бабушка тоже в порядке. Идет на поправку, больше разговаривает.
Я кивнул, наблюдая за ней.
– Это хорошо.
Она отошла в сторону, чтобы положить телефон на базу, затем выпрямилась и хлопнула в ладоши.
– Ну что ж. Я голодна, а ты?
– Она обошла меня, чтобы направиться на кухню, и с каждым шагом, который отдалял ее от меня, мою грудь все больше сковывало. Я последовал за ней с таким видом, словно происходящее больше смахивало на то, как если бы перед моими глазами происходил трагический несчастный случай.
Она зашагала быстрее и начала вытаскивать продукты из холодильника.
– Как насчет того, чтобы я приготовила что-то для тебя? Ведь в последнее время ты по большей части делал это.
Я присел на край кухонного островка.
– Это моя обязанность. Помнишь?
– О, да. Точно, - проговорила она легко.
– Я помнила это.
– Боль в ее взгляде и голосе озадачила меня. Почему это тревожило ее? Кому на самом деле она звонила? Она вела себя более странно, чем обычно. Я не знал, получится ли у меня озвучить этот вопрос без тени ревности и подозрения. Но я просто не мог позволить ей делать это.