Война двух королев
Шрифт:
И что ж, это... это чуть не заставило меня плакать. Он выбрал быть рядом со мной, потому что он мой друг. Не из-за каких-то обязательств. Я не повторила бы ошибку Тони, постоянно сомневаясь в истинности наших отношений из-за того, как нас представили.
Я также думала, что он решил быть здесь, нуждаясь в близости, потому что ему тоже было больно. Киеран знал его всю свою жизнь. Их дружба выходила за рамки той связи, которую они когда-то разделяли. Между ними была любовь. И если я держала свои чувства при себе, когда не было необходимости читать чужие эмоции, то Киеран временами сидел молча, и печаль, исходящая от него, прорывалась сквозь мои щиты.
Эта печаль
Киеран повернул голову в мою сторону и моргнул сонными зимне-голубыми глазами.
"Прости", - прошептала я.
Я почувствовала прикосновение к своему сознанию, как легкое прикосновение кожи к коже. Его отпечаток напомнил мне кедр, богатый и лесной. Ты должна спать, - сказал он, его слова прозвучали шепотом среди моих мыслей.
"Я знаю", - ответила я, перекатываясь на бок так, чтобы оказаться лицом к лицу с ним.
Он опустил голову на кровать. Опять кошмар?
Я кивнула.
Наступила пауза, а затем он сказал: Знаешь, есть травы, которые могут помочь тебе отдохнуть. Помочь тебе найти такой сон, в котором эти кошмары не смогут до тебя добраться.
"Нет, спасибо". Мне никогда не нравилась идея принимать что-то, что вырубает меня, потенциально делая меня уязвимой. К тому же, я уже принимала траву, похожую на ту, что он принимал для контрацепции. Я решила, что будет разумно узнать, есть ли что-нибудь доступное, поскольку он не сможет ничего принять. К счастью, Вонетта знала как раз то, что нужно - траву, похожую на ту, что принимал Кастил, измельченную в порошок, который можно было смешивать с любым напитком. На вкус она была как грязь, но переварить ее было гораздо лучше, чем вынашивать ребенка.
Это было последнее, в чем нуждался каждый из нас.
Хотя я вдруг представила, как Киеран вяжет маленькие свитера, и усмехнулась.
О чем ты думаешь? Его любопытство было свежим и лимонным.
Я никак не могла поделиться этим. "Ни о чем".
Он посмотрел на меня так, как будто не верил мне. Тебе нужно отдохнуть, Поппи. Бог или нет, но ты измотаешь себя.
Я подавила вздох, подтянув мягкое одеяло к подбородку и поглаживая его. "Как ты думаешь, это одеяло сделано из волчьего меха?"
Уши Киерана прижались. Это была неудачная попытка сменить тему.
"Я думаю, это был обоснованный вопрос, - повторил я его слова.
Ты думаешь, что каждый вопрос правомерен. Он издал очень похожий на голос смертного звук.
"А разве нет?" Перевернувшись на спину, я перестала тереть подбородок и отпустила одеяло.
Киеран толкнул меня в руку. Это был его способ дать мне понять, что можно прикасаться к нему в таком виде - способ, которым волк молча сообщает о своей потребности в ласке. Я потянулась вниз, и, как всегда, меня не переставало удивлять, насколько мягким был волчий мех. Я провела пальцами по пуху между его ушами, подумав, что Киеран, наверное, считает, что ему приятнее, чем мне. Но прикосновение... прикосновение было таким даром. Его так часто упускают из виду и недооценивают.
Прошло несколько долгих мгновений молчания. "Ты... ты думаешь о нем?"
Нет. Киеран опустил голову на мое бедро. Его
Мне не удавалось заснуть, как это сделал Киеран, но я дождалась, пока слабые следы света прокрались через окно и потолок, чтобы покинуть кровать. Киеран всегда спал крепче всего с восходом солнца. Я не знала почему, но знала, что мое отсутствие не разбудит его по крайней мере час или два.
Тихо ступая по каменному полу, я прикрепила волчий кинжал к бедру, а затем взяла синий халат с рюшами, который Киеран нашел в одной из других комнат. Я надела его поверх тапочек и колготок, в которых спала. От него пахло нафталином, но он был чистым и роскошно мягким, сделанным из какого-то кашемира. Завязав поясок на талии, я вышла из комнаты, не потрудившись обуться. Толстых носков было более чем достаточно, поскольку я не собиралась покидать поместье так рано.
Жители Массене в это время двигались по улицам, собирались в одной из двух лавок, расположенных за внутренней стеной усадьбы, покупали выпечку и жареный кофе, прежде чем отправиться обрабатывать свои посевы. Я не хотела нарушать то немногое время, которое у них было, чтобы поговорить друг с другом, восстанавливая разрушенную общину. Люди здесь только медленно привыкали к нашему присутствию - атлантийским гербам на знаменах, задрапированных в залах, мимо которых я теперь проходила, и висящих над Восходом. Они все еще нервничали рядом с атлантийскими солдатами и часто смотрели на вольвенов, застыв между ужасом и любопытством. А когда Ривер взлетел... начался хаос.
По крайней мере, крики и бегство за своей жизнью стихли. Но когда они увидели меня, то замерли, поспешно склонившись или опустившись на колени, с широко раскрытыми глазами, охваченные теми же противоречивыми эмоциями, что и при приближении вольвенов.
У меня было ощущение, что Рен ввел жителей Массене в курс дела о моей божественности, поскольку никто из Дубового Амблера не смог бы передать то, что было нашептано людям. И хотя я не расстроилась на него за это, я в какой-то степени жалела, что он сделал это.
То, как они смотрели, делало ситуацию немного неловкой.
А то, как они поспешно кланялись, словно ожидая сурового наказания за то, что не сделали этого немедленно, наводило на меня тоску.
Путешествуя по пустым, извилистым коридорам главного этажа, я миновала банкетный зал, откуда доносился рокот то ли солдат, то ли волков. Миновав одинокую приемную, я направилась к закрытым дверям в восточной части поместья - похоже, самой старой.
Открыв их, я вошла в холодную, пещерную комнату. Меня встретил затхлый запах старых книг и пыли. Пыли было так много, что ни Киеран, ни Вонетта не могли долго находиться в комнате, не испытывая приступов чихания. Я остановилась, включив газовую лампу, стоявшую на чайном столике рядом с потертым диваном цвета насыщенного шоколада.
Поместье Колдра было таким же старым, как и Массене, вероятно, его построили, когда город был районом Помпей, как и все еще существующие районы Карсодонии. У меня было ощущение, что многие из книг на полках здесь были такими же старыми.
В основном потому, что три или четыре из них практически рассыпались, когда я их открыла.
Признаться, это была жутковатая комната с тяжелыми гобеленами, закрывающими естественные источники света, выцветшими портретами тех, кто, как я предполагала, был либо Вознесенными прошлого, либо, возможно, смертными, которые когда-то называли Колдру домом, и множеством полурасплавленных свечей разных форм и цветов.