Война «ежей»
Шрифт:
— Надо забросить мяч в кольцо — корзиной называется. Хочешь, покажу?
— Я знаю! — Тончо кинул дедушке мяч. — А теперь ты мне!
Дедушка Камена уже пятьдесят два года не бросал мяч; пустив его наискосок, он нечаянно попал мячом в голову бабушки Гинки — она как раз входила в гостиную. Поднос с вареньем выпал у нее из рук, тарелочка и стакан с водой оказались на ковре. Стакан разбился, а Тончо тут же получил хорошую затрещину.
— Почему меня-я-я, ба-а-а!
— Я тебе побросаю мяч в квартире! — рассердилась бабушка Гинка и, наклонившись,
— Почему не сознаешься? Почему не сознаешься? — тормошил дедушку Тончо.
— Что такое? — выпрямилась бабушка Гинка.
— Он бросил мяч, пусть и сознается.
— Ах ты, негодник, — возмутилась бабушка Гинка. — Я тебе покажу, как врать!
Тончо, мстя за затрещину, укусил бабушке руку, и она взвизгнула, а дедушка Камена ретировался. Ситуация для продолжения разговора была неподходящей.
— Гадкий ты, гадкий! — крикнул вслед ему Тончо и получил шлепок.
Тем временем мальчики во дворе неожиданно одержали победу в борьбе с тетей Худеровой. Пока она поглядывала из окна на ребят, у нее подгорел паприкаш. Услышав запах горелого, Худерова решила, что «аромат» доносится с балкона Шайтановой, и злорадно усмехнулась. Но когда ее собственная кухня наполнилась дымом, женщина поняла, что паприкашем сегодня семью не накормишь. Сняв с плиты кастрюлю, она вынесла ее на балкон.
— У тебя что-то подгорело? — спросила сверху Шайтанова.
Это окончательно вывело из себя Худерову. Попробуй тут и за развешанным во дворе бельем смотреть, и младенцев качать, и еду готовить! Надо, пожалуй, попросить сына сделать на балконе лебедку да и протянуть веревку к соседнему балкону, а двор отдать детям, пусть играют, как хотят. Она тут же спустилась во двор, сняла белье и отвязала веревку.
Как только она ушла, мальчики решили разойтись по домам. Надо бы позаниматься, сегодня контрольная по болгарскому языку, а то с этой спортплощадкой все на свете из головы вылетело. Заметив, что дети уходят, Худерова крикнула им с балкона:
— Что же вы не играете, а? Почему не играете? Паршивцы такие!
— Не выдержала, — обрадовался Камен. — Через два дня подпишется.
Худерова поставила свою подпись в списке Константинова в тот же вечер. Оставалась только бабушка Гинка.
Уже смеркалось, когда Тончо вылетел из подъезда, словно пробка из бутылки. Он спешил к Камену, Маляке и другим баскетболистам. Мальчики обещали ему дать двух солдатиков из коллекции Маляки и даже взять с собой на тренировки, сделать его боковым судьей их игр, если только он уговорит свою упрямую бабушку поставить подпись. Тончо не знал, кто такой боковой судья, но это звучало красиво, и он согласился.
Мальчик перешел улицу, завернул за угол и шмыгнул в кустарник скверика. Подростки редко собирались здесь — качели были сломаны, а заросшие газоны огорожены проволокой. Его уже ждали. Одни мальчики сидели на скамейке, другие вертелись неподалеку.
— Не согласна, — доложил
Сообщение разочаровало ребят.
— Почему? — спросил Камен.
— У нее все еще болит голова после того, как твой дед ударил ее мячом. И ни в чем не признался.
— Ты что ей сказал? — спросил Маляка.
— Что принят в команду, а она должна подписаться!
— А она?
Тончо скривил губы, как это делает его бабушка, и, подражая ей, прошепелявил:
— Еще чего! Чтобы целыми днями под моими окнами кричали эти хулиганы!
— Хулиганы?! — вскочил с места один из мальчиков.
— Хулиганы, — подтвердил Тончо.
— Слышите, хулиганами называет.
— Она еще пожалеет об этом, — с угрозой произнес Маляка и, подумав немного, опять повернулся к Тончо: — Ругательства знаешь?
— Два.
— Давай научу тебя еще двум.
— Прекрати эти глупости, — оборвал его Камен.
— Пусть научит, — настаивал Тончо.
— Иди домой, кроха, — махнул рукой Камен.
Тончо пристал к Маляке:
— Ты напиши ругательства, а я их выучу.
— Кроха! — толкнул его Камен. — Ты исключен из команды.
Тончо поморгал, поморгал и, заплакав, пошел домой.
— Гадкий ты, как и твой дед! — крикнул он Камену, но никто не обратил на это внимания.
— Зря твой дед стукнул ее мячом по голове, — сказал Камену один из мальчиков.
— Да рассердился он, — взорвался Камен. — Убеждал ее, убеждал, рассердился и не выдержал!
Мальчики постояли еще немного и отправились по домам. Они были огорчены, но не побеждены. И намерения так легко сдаться у них не было. Что же придумать, что? У Маляки загорелись глаза — придумал!
— А если мы его похитим?
— Кого? — не понял Камен.
— Тончо.
Ребята остановились, пораженные. Над этим, пожалуй, следует подумать.
— Этого неженку? — Камен был настроен скептически. — Еще накличем беду.
— Беду! А ты не читал, что делается в Америке? Похищают какого-нибудь ребенка и…
Камен махнул рукой.
— Америка! Здесь не Америка. Такую взбучку получим…
— Ты не прав, — продолжал настаивать Маляка.
— И где ты его спрячешь? — спросил Камен.
— У нас в подвале, — предложил Сашо, мальчик из шестого «А». — Пойдемте.
Вскоре они стояли перед дверью в подвал, на двери висел большой замок. Маляка взял из рук Сашо фонарик и посветил на замок. Сашо повернул ключ, и дверь со скрипом отворилась.
Узкий луч фонарика медленно скользил по стенам. Подвал был похож на карцер, без окна, темный, сырой, с паутиной по углам.
— Страшно, — прошептал Маляка.
— Мы его похищаем, а не на курорт увозим, — заметил Сашо.
— Хоть бы лампочка была, — с тоской протянул Маляка.
— Я принесу, — предложил Сашо и отправился за лампой.
Маляка вздохнул. Он пожалел, что ему в голову взбрела такая глупая мысль, и сейчас думал, как бы вообще отказаться от похищения.
— Плесенью пахнет, — принюхался он.