Война Хонор
Шрифт:
Её мнение насчет того, кого бы она с радостью назначила жертвой, было выражено предельно ясно. Лицо графини потемнело от гнева, и Высокому Хребту пришлось срочно вмешаться.
— Мы ничего не добьемся, кидаясь друг на друга! — рявкнул он.
Женщины поджали губы и потупили яростные взгляды. На какое-то время опасность взрыва миновала.
— Спасибо, — сказал в воцарившейся тишине премьер-министр. — Так вот, я согласен с Элен в том, что оставить без внимания провокационный тон этой ноты мы не вправе. Но права и Марица: односторонний выход из переговорного процесса для нас неприемлем. Переговоры действительно предпочтительнее стрельбы, и нельзя допустить, чтобы ответственность за окончательный
Графиня Нового Киева откинулась в кресле с огорченным видом. Не будь она так огорчена, то заметила бы, что Декруа выглядела ничуть не менее огорченной.
— Всё это мне не нравится, — сказала наконец графиня. — Я с самого начала считала, что мы настроены слишком конфронтационно. Бесцеремонно отвергая предложения Республики, мы…
Она осеклась и покачала головой.
— Прошу прощения, — отрывисто продолжила она, — сейчас не время ворошить старые споры. Что я хотела сказать, Мишель, так это то, что, хотя мне это и не нравится, я не вижу для нас другого выхода. Да, согласиться на все её требования невозможно, и это следует объяснить однозначно. Но при этом, если мы оставим дверь открытой, это заставит её вернуться за стол переговоров с более приемлемым настроением. А вот если она не воспользуется этим шансом, ответственность за последствия ляжет на того, кто этого и заслуживает. На Республику.
Несмотря на всё свое беспокойство, на ощущение того, что ситуация все больше и больше выходит из-под контроля, Высокий Хребет мысленно восхитился способностью графини обойти все скользкие и неприемлемые проблемы, прикрываясь при этом соображениями политической целесообразности.
Сам он понимал, что его предложение продиктовано отчаянием. Он почти не надеялся на готовность женщины, составившей столь агрессивный, бескомпромиссный текст, подыграть очередному дипломатическому трюку. Если бы не поддержка флота, который Тейсман умудрился создать так, что этот идиот Юргенсен ничего не заметил, ей пришлось бы по-прежнему плясать под его с Декруа дудку. А теперь, к сожалению, она убеждена, что у нее появилась возможность выбора. И даже если Яначек прав и её убежденность зиждется на ошибочных представлениях о мощности своего флота, она сама так не считает. Она будет исходить не из соображений Яначека, а из собственных, пусть даже и ошибочных.
Нет, какую бы маску ни надевал Высокий Хребет перед своими коллегами по кабинету, сам он прекрасно сознавал, что его предложение — это проявление слабости. Всё, на что можно надеяться, это еще немного потянуть время — достаточно для того, чтобы возобновленное Яначеком с таким промедлением военное строительство заметно изменило соотношение сил. Или хотя бы представить Причарт «агрессором», отклонившим предложенный им «разумный» компромисс.
Под маской внешней уверенности барона было скрыто ясное понимание: и то и другое маловероятно. Но перед ним был незавидный выбор: или вести игру с расчетом на минимальные шансы, или просто-напросто отказаться от всего, чего он добивался на
А пойти на это он не мог, пусть даже альтернативой было кровавое столкновение с Республикой. Не мог он и позволить себе отвлечь имеющиеся ресурсы на что бы то ни было, кроме противостояния с Причарт. Прочим проблемам, включая обострение обстановки в Силезии, предстояло отойти на второй, а то и на третий план, а людям вроде Харрингтон — обходиться собственными силами. Поскольку Мишель Жанвье, барон Высокого Хребта, премьер-министр Звездного Королевства Мантикора, сдаваться без борьбы не собирался.
Глава 45
— Капитан, старпом говорит, что вы нужны на мостике, — сообщил, просунувшись в дверь каюты, матрос.
— А он сказал зачем? — спросил Бахфиш, положив карты на столик рубашкой вверх и разворачиваясь вместе с креслом к двери.
— Так точно, сэр. Кажется, тот республиканский эсминец что-то затевает.
— Вот как?
Голос Бахфиша звучал абсолютно спокойно. Капитан оглянулся на партнершу и противников.
— Надо бы поглядеть, — сказал он им и кивнул лейтенанту Хэйрстон. — Проследите, чтобы никто не химичил при подсчете очков, Роберта. Я вернусь, и мы их разгромим.
— Как скажете, капитан, — ответила Хэйрстон, с сомнением глядя на листок с записями.
— Так и скажу, — твердо заверил он и направился к двери.
Когда Бахфиш появился на мостике, Цзыньчу Грубер оторвался от тактического дисплея «Смерти пиратам». Поскольку капитан не стремился к демонстрации всех возможностей вооруженного торгового судна кому бы то ни было, на дисплей выводились лишь данные пассивных сенсоров, но для целей Бахфиша этого было вполне достаточно. Особенно в такой близости от интересовавшего его объекта.
— Что случилось, Цзыньчу? — спокойно спросил он, подойдя к старпому.
— Сам толком не знаю, капитан, — ответил тот.
Выразительные интонации превратили этот простой ответ примерно в полдюжины вопросов. Ну, например: «Какого чёрта мы следим за парой хевенитских эсминцев?» или «На кой мы торчим на орбите уже четыре дня и копим штрафы за опоздание с доставкой груза?» или «Что, чёрт побери, творится в твоей поехавшей капитанской башке?»
Эта мысль вызвала у Бахфиша улыбку, но лишь мимолетную.
— Один из эсминцев болтается на том самом месте, где висел, когда мы прибыли, — продолжил Грубер, — а другой почему-то уходит из системы.
— Вот оно что. — Бахфиш подошел к старшему помощнику и сам взглянул на дисплей. Яркая иконка, обозначавшая один из республиканских эсминцев, действительно неспешно направлялась к гипергранице со скромным ускорением в сотню g. Понаблюдав за огоньком несколько секунд, Бахфиш повернул голову и встретился взглядом с Грубером.
— Пожалуй, Цзыньчу, нам пора в путь, — спокойно сказал капитан, — Сходим с орбиты и ложимся на курс… — он посмотрел на дисплей, — один-ноль-семь на два-три-девять, на ста g.
Помолчав секунды три, Грубер кивнул.
— Есть, сэр, — сказал он и повернулся к рулевому.
Удобно откинувшись в командирском кресле и скрестив ноги, Бахфиш любовался великолепным видом на главном обзорном дисплее. «Смерть пиратам» скользила сквозь гиперпространство вдоль силовых линий гравитационного потока на крыльях парусов Варшавской. На триста километров от носа и кормы «Смерти» перпендикулярно продольной оси корабля простирались диски концентрированной гравитации, мерцавшие и переливавшиеся в гипнотически завораживающем волшебном ритме, неизменно восхищавшем и повергавшем в трепет Бахфиша.