Война Хонор
Шрифт:
«Не будем переигрывать, Лестер, не доводи себя до паники, — строго сказал он сам себе. — Да, она хитра. И умна. Но сейчас у неё просто нет выбора. И, кроме того…»
— Может, она всё ещё надеется обойтись без стрельбы, — пробормотал он вслух, и брови Дилэни поднялись.
— Это кажется… маловероятным, сэр, — сказала она. Турвиль улыбнулся ее напряжению.
— Я не сказал, что это вероятно, Молли. Я сказал, что это возможно. И это действительно возможно. Она наверняка успела идентифицировать по крайней мере часть кораблей по эмиссии, так что знает, кто мы такие. И она должна быть изрядно глупее, чем она есть, если не подозревает,
— Думаете, сэр, она готова подпустить нас на дистанцию поражения лишь потому, что не хочет открывать огонь первой?
— Сомневаюсь, что она окажется настолько любезна, — сыронизировал Турвиль. — Смею напомнить, что в настоящий момент мы нарушаем пространство союзника Мантикоры. Это означает, что если она решит пристрелить сукина сына, который настолько глуп, что даже не отвечает на её попытки установить связь, то по межзвездному законодательству она будет абсолютно права!
Он сверкнул белозубой улыбкой из-под распушившихся усов, и Дилэни расслышала чей-то смешок.
— С другой стороны, если разведка права и манти ещё не знают, что у нас уже есть многодвигательные ракеты, она может подпустить нас гораздо ближе, прежде чем откроет огонь. Она знает, что у нас есть СД(п), но к этому моменту она должна знать и то, что у нас по крайней мере несколько доподвесочных СД. Кроме того, по величине нашего ускорения она обязана заподозрить, что наши старые корабли буксируют много подвесок. А она — нет, несмотря на то, что, по данным разведки, у неё всего шесть СД(п). Возможно, несколько подвесок она буксирует внутри импеллерных клиньев СД, но такого количества, как у нас, у неё быть не может. В сочетании с тем, что она открыто идет нам навстречу, я прихожу к выводу, что она до сих пор верит в их решающее превосходство в дальнобойности. Она верит, что может открыть огонь на таком расстоянии, какое выберет сама, за пределами досягаемости нашего огня, и сможет удержаться на выгодной для неё дистанции.
— Как вы думаете, она знает о наших новых компенсаторах, сэр?
— Я ничуть не удивлюсь, если она их просчитала — что бы ни наплели ей разведчики из РУФ, — сказал Турвиль. — Она умна, она понимает, что задачу преодоления их преимущества в ускорении мы решали как одну из основных. К сожалению, несмотря на все усовершенствования, наши компенсаторы всё еще сильно уступают мантикорским… и она достаточно умна, чтобы просчитать и это. Так что, если она хочет разыграть свое преимущество в дальнобойности, она рассчитывает, что сможет помешать нам сблизиться с ней.
— Иными словами, вы считаете, что она блефует? Надеется, что мы уйдем? — сказала Дилэни.
— Можно сказать и так, — согласился Турвиль. — Хотя я бы не стал выражаться столь решительно. Думаю, Харрингтон намерена до последнего держать для нас дверь открытой — на случай если мы решим, что это была плохая идея, прекратим наступление и отправимся домой. Это не блеф, Молли. Вряд ли она хоть на секунду верит, что мы отступим. Но, зная Харрингтон, скажу: она считает, что предоставить нам выбор — её обязанность, и она преисполнена решимости так и сделать. А это, возможно, означает, — добавил он с сожалением, — что она не откроет огонь до тех
— Расстояние сократилось до трех световых минут, ваша милость, — тихо сказала Мерседес Брайэм голосом человека, вежливо напоминающего другому о позабытой мелочи.
— Вижу, — с улыбкой ответила Хонор, несмотря на свернувшееся тугой пружиной напряжение.
На расстоянии в пятьдесят четыре миллиона километров хевы были уже глубоко в зоне досягаемости её ракет.
— И по-прежнему никакого ответа на наши запросы, мэм, — указала Брайэм.
— Андреа, — спросила Хонор, — что у нас с решением для стрельбы?
— Ещё не настолько хорошо, чтобы меня это удовлетворило, ваша милость, — немедленно доложила Ярувальская мрачноватым тоном. — Не знаю, как насчет остального, а системы РЭП они усовершенствовали основательно. Они еще не так хороши, как наши, — или, если на то пошло, не так хороши, как то, что в последние месяцы демонстрировали нам анди. Но намного лучше, чем во время операции «Лютик». Я оценила бы ухудшение точности прицеливания на таком расстояний процентов в пятьдесят-шестьдесят. Может быть, чуть больше.
— Да и помимо систем РЭП, точностью стрельбы на таком расстоянии по активно маневрирующей цели тоже особо не похвастаешься, — заметила Брайэм.
— Да, но у них с этим, наверное, ещё хуже, — возразила Хонор, и Брайэм хмуро кивнула.
Мерседес была уверена, что Хонор проявляет неоправданный пессимизм, исходя из предположения, что дальнобойность новых ракет противника не меньше, чем у мантикорских. С другой стороны, Хонор с огромным удовольствием предпочла бы убедиться, что проявила чрезмерный пессимизм, чем внезапно очутиться под огнем противника на дистанции, которая, как она считала, гарантировала её кораблям безопасность.
— И какова бы ни была у них точность стрельбы, ваша милость, — вставила Ярувальская, — судя по всему, что я успела просчитать, наши системы РЭП помешают им намного больше, чем их — нам. Даже если исходить из того, что им удалось усовершенствовать системы самонаведения в той же степени, что и системы радиоэлектронной борьбы.
— Ну что ж, учитывая, что СД(п) у них как минимум вдвое больше, чем у адмирала МакКеона, это, пожалуй, хорошо, — улыбнулась Хонор.
Ярувальская одобрительно хмыкнула, а Харрингтон повернулась к лейтенанту Кгари.
— Теофил, как далеко они от точки невозвращения «Суриаго»?
— Они примерно два с половиной часа двигаются внутрь системы с ускорением около двухсот семидесяти g, ваша милость. Их базовая скорость почти два-шесть-точка-семь тысяч километров в секунду. Если сохранят курс и ускорение на прежнем уровне, то достигнут точки невозвращения через одиннадцать-точка-пять минут, — доложил штабной астрогатор.
— Если так, то, по-моему, пора, — чуть ли не с сожалением сказала Хонор. — Харпер, передайте на «Пограничника»: быть готовым через двенадцать минут выполнить маневр «Поль Ревир» [24] .
24
американец, герой войны за независимость. 19 апреля 1775 года прискакал из Чарлстауна в Лексингтон, штат Массачусетс, чтобы предупредить о приближении британских солдат. Его ночной скачке посвящена знаменитая поэма Генри Лонгфелло.