Война и мир Дмитрия Медведева

Drongelen Wim Van

Вероятно, НАТО может дрейфовать обратно в сторону европейской региональной организации, оставаясь инструментом США по контролю над Европой, которая более не является основным стратегическим приоритетом. Делать ставку на НАТО как на серьезную военно-политическую организацию Вашингтон, скорее всего, больше не будет, а займется поиском региональных партнеров в соответствующих частях мира.

Если посмотреть на пространство бывшего СССР, то тут элиты постсоветских стран были напуганы произошедшим, поскольку не могли понять, являются ли события в Грузии частным случаем, или отражают новый курс Москвы на восстановление «зоны привилегированных интересов». Дальнейшее развитие событий показало, что без резких импульсов извне Россия действовать так, как она действовала в августе 2008 года, не собирается. Тем не менее курс на «собирание» земель

стал намного более четким, хотя и не принес пока реальных результатов.

Говорить о том, что кто-то из постсоветских стран сделал тот или иной выбор после войны, нельзя. Маневрирование – способ их существования, что они и пытаются постоянно делать. Россия не проявляет последовательности, которая убедила бы соседей в наличии у нее четкой стратегии. При этом сближение с другими крупными акторами ограничено объективными возможностями.

Так, Казахстан и страны Центральной Азии неизбежно активизируют свои экономические связи с Китаем, но боятся политического давления и понимают, что Китай ни при каких обстоятельствах не станет давать им гарантии безопасности. А последние могут потребоваться по мере ухудшения ситуации в Афганистане.

Что касается Белоруссии и Евросоюза, то Лукашенко находится в сложном положении. Его личным приоритетом является сохранение власти, а это ему может обещать только Россия, ЕС никаких гарантий давать не может и не будет. Европеизация будет означать подтачивание властной базы Лукашенко. Россия, которая может гарантировать его личное сохранение на посту президента, претендует на реальную власть, а это может привести к разрушению закрытости белорусской экономики для российских денег и влияния. Второй вариант чреват реальной утратой власти, а первый – еще и формальной. Скорее всего, президент Белоруссии будет лавировать и дальше.

Часть I

Война

Джордж Хьюитт (Великобритания)

ГРУЗИЯ – ОШИБКА-1992

Джордж Хьюитт (George Hewitt), профессор Школы восточных и африканских исследований (Центр современной Центральной Азии и Кавказа) Лондонского университета

Ни у кого не было серьезных сомнений с того момента, когда поздно вечером 7 августа 2008 года раздались первые залпы военного конфликта, относительно того, кто возобновил противостояние. Несмотря на все шипение и сопение Кондолизы Райс, министра иностранных дел Великобритании Дэвида Милибэнда, генерального секретаря НАТО Яна де Хоопа Схеффера и полного комплекта лидеров восточноевропейских государств из бывшего коммунистического блока, которые некстати примчались в Тбилиси в бессмысленном порыве продемонстрировать солидарность, ответственность лежит целиком и полностью на широких плечах грузинского президента Михаила Саакашвили.

Саакашвили (слишком предсказуемо) пошел хорошо проторенной тропой своих предшественников (покойного Звиада Гамсахурдиа и Эдуарда Шеварднадзе), развязавших войны 1990–1992 и 1992–1993 годов соответственно в Южной Осетии и Абхазии. Думаю, для анализа этой войны нет необходимости пересматривать стандартные определения «агрессора» и «агрессии» – необходимо лишь, чтобы эти термины применялись должным образом, а не так, как хочется политикам, политтехнологам и комментаторам, у которых имеются проблемы с признанием и реального положения дел, и собственных прошлых ошибок.

Главной из этих ошибок я считаю непродуманное решение весной 1992 года признать Грузию в ее советских границах. По сути, этим решением и обусловлена мантра о необходимости поддерживать территориальную целостность Грузии.

Россия разделяет со всем остальным международным сообществом ответственность за ошибочное признание Грузии в 1992 году. По ряду причин Москва хотя бы имела смелость исправить эту ошибку, а остальной мир так и будет продолжать упорствовать в своем заблуждении,

поскольку Тбилиси нужно заставить выйти из придуманного им мира, заставить начать размышлять о том, как строить зрелые отношения с абхазами и осетинами. И, в конце концов, заставить примириться с тем, что стало реальностью после поражения грузинских сил в Абхазии 30 сентября 1993 года и в Южной Осетии после пятидневной

войны в августе 2008 года. Это единственный выход из создавшейся ситуации.

Поверхностная и зависимая от персоналий политика опасна не только на национальном, но и на международном уровне. В 1992 году Запад (ведомый, кстати, тогдашним правительством Великобритании, которое возглавляли премьер Джон Мейджор и министр иностранных дел Дуглас Херд) признал Грузию в пределах ее советских границ. Это решение выросло из опасной комбинации невежества относительно того, что происходило в Грузии, и желания Запада протянуть руку помощи тому, кого его руководители считали близким другом. Речь идет о Шеварднадзе, который получил поддержку Запада после своего внезапного возвращения в бывшую коммунистическую вотчину в марте 1992 года. Тогда он прибыл в Грузию, чтобы возглавить нелегитимную хунту, которая сбросила в январе очень неэффективного, но все же законного президента Звиада Гамсахурдиа.

Во время мирового признания Грузии война Гамсахурдиа в Южной Осетии все еще велась, и последующая жестокая битва состоялась в родном регионе Гамсахурдиа – в Мингрелии, где его сторонники столкнулись с ожесточенным сопротивлением сил хунты. Больше того, нарастало напряжение в Абхазии. Выборы были запланированы на осень. Вместо того чтобы подождать с признанием до объявления итогов выборов и выполнения ряда условий (например, окончания войны в Южной Осетии и Мингрелии; поиска мирного разрешения проблем, которые с 1989 года терзали Абхазию; получения соответствующего демократического мандата на октябрьских выборах), Шеварднадзе привез домой все «морковки» (признание, членство в МВФ, Всемирном банке и, главное, в ООН), сам не сделав ничего в обмен. Последствием этих действий был быстрый ввод войск в Абхазию, который осуществил Шеварднадзе 14 августа в отчаянной надежде, что сторонники Гамсахурдиа сплотятся вокруг грузинского флага против общего врага (т. е. абхазов).

Расчет Шеварднадзе не оправдался и повлек жуткие последствия и для абхазов, и, конечно, для самих грузин. Так что решение о признании, основанное на личностном факторе, и игнорирование реалий страны, которую записала в свои друзья Европа, а впоследствии и даже с еще более серьезными последствиями США, оказалось катастрофичным для всех заинтересованных сторон.

Когда грузины наконец устали от Шеварднадзе и с энтузиазмом приветствовали того, кто отобрал у него власть, Саакашвили, Запад тоже отрекся от бывшего любимчика и в мгновение ока трансформировал свою лояльность «единой Грузии» в новую великую надежду превратить эту республику в «светоч демократии» в Закавказье. Если эксцентричного поведения грузинского президента в течение следующих 4 лет было недостаточно для того, чтобы зародить опасения в оправданности подобной надежды, то ночью 7 августа 2008 года тревога проявилась вполне отчетливо.

Дело в том, что и до августовской войны в этом регионе не было абсолютно никакой стабильности (кроме как в том смысле, что не было никаких перемен). Стабильности не было со времен подписания Дагомысских соглашений, которыми закончилась первая война в Южной Осетии в 1992 году, и Московских соглашений в 1994 году, которыми формально завершилась война в Абхазии. Нельзя забывать, что Грузия пыталась возобновить конфликт с Абхазией в мае 1998 года – были проблемы и с введением чеченских боевиков под командованием покойного Руслана Гелаева в октябре 2001 года (тогда был сбит вертолет Миссии наблюдателей ООН в Грузии, 9 человек погибли), и с незаконным введением Тбилиси войск в верхнюю часть Кодорского ущелья летом 2006 года, на что международное сообщество предпочло снова закрыть глаза. Было бесчисленное множество инцидентов на юго-осетинской границе, но 2004 год принес особенно серьезные опасности. Абхазия же потеряла около 300 человек между 1993 и 2008 годами в приграничных стычках.