Война (Книга 3)
Шрифт:
И тут Яков с тоской подумал о том, что, сложись обстоятельства по-иному, он бы сейчас, наверное, с тем старшим лейтенантом, с которым вместе попал в плен, поджигал бы коровник, готовясь к побегу...
Яков не ошибся: именно с началом грозы старший лейтенант Иван Колодяжный, маскируясь дымом вспыхнувшего пожара, ринулся во главе толпы пленных на ограду скотного двора и, повалив ее, сквозь свинцовый пулеметный ливень устремился к недалекому лесу.
А для Якова Джугашвили началась одиссея узника фашистских концлагерей...*
_______________
* 14 апреля 1943 года Яков Джугашвили был убит в концлагере
Заксенхаузен якобы
плену он посмертно награжден Советским правительством орденом
Отечественной войны I степени.
25
О пленении гитлеровцами Якова Джугашвили еще раньше Сталина узнали в Москве братья Глинские: вначале Николай, уже несколько лет таившийся в одном из домоуправлений на 2-й Извозной улице под личиной дворника Никанора Губарина, а от него Владимир; после ранения на Западном фронте он продолжал лечиться в военном госпитале, значась там майором Птицыным Владимиром Юхтымовичем согласно искусно изготовленным в лабораториях абвера документам.
...Когда Владимир Глинский впервые появился на 2-й Извозной с запиской для Ольги Васильевны, переданной с фронта ее мужем генералом Чумаковым, тогда и встретились братья. Но Владимир Святославович воспринял происшедшее как предопределенное судьбой. И все-таки глубина его потрясения была неизмеримой, когда он в поисках квартиры покойного профессора Романова постучался по чьему-то совету в "дворницкую" и, зайдя в нее, тотчас же узнал в усатом дядьке своего родного брата Николая.
И Николай сразу же, с воплем изумления, узнал брата, хотя не виделись они больше двадцати лет. Узнал и испугался, пронзенный мыслью: "Если Владимир разыскал меня, значит, кому-то где-то известно, кто такой дворник Губарин Никанор Прохорович..."
В "дворницкой", служившей квартирой Николаю Глинскому, к счастью, никого больше не было, и объяснение братьев произошло без свидетелей. Но затем струхнул Владимир, поняв, что Николай живет с чужим паспортом: "Вдруг он под наблюдением чекистов..." Братья обменялись тревожащими их мыслями, порассуждали и пришли к выводу: нет пока оснований для страхов, но надо строго соблюдать конспирацию.
Николай, услышав, что Владимир появился здесь с поручением генерала Чумакова, вначале насторожился: почему-то связал это поручение с той шкатулкой черного дерева, какую видел в квартире Романовых; шкатулка была наполнена фамильными драгоценностями покойной Софьи Вениаминовны, перешедшими теперь в собственность красивой жены Федора Ксенофонтовича. Но тут же устыдился своей корыстной памятливости и отбросил подозрения. Нет, не потому, что слышал по радио, будто Ольга Васильевна Чумакова отдала свои богатства государству - в фонд обороны (это, как полагал Николай, сказочка для дураков: если и отдала, то небось крохотную часть - для отвода глаз). Главное ведь для него, что родной брат объявился единственный близкий человек на земле среди всего ненавистного, рушащегося наконец!
Они продолжали беседу за чаем, присев к столу, застеленному поверх клеенки старой газетой. Вот тут-то Николай задал брату вопрос, который встряхнул все естество Владимира, разбудив в нем задремавшего было Цезаря - вышколенного в абверовской школе диверсанта-боевика.
Вначале Николай, почесав середку своих пышных усов, с вкрадчивой почтительностью сказал:
– А ты ведь, Вольдемар, с той стороны прибыл сюда. Только не пойму, где руку тебе покалечило.
– Откуда прибыл, там меня уже нет, - суховато ответил Владимир.
–
– Правда не в том, чтобы изрекать истину.
– Николай пристально и чуть иронично посмотрел брату в глаза.
– Помнишь, отец наш твердил... Правда в том, чтоб говорить то, что думаешь.
– И, вдруг посерьезнев, притишенно спросил: - Тебя по его душу прислали?
– По чью?
– не понял Владимир.
– Его.
– И Николай ткнул пальцем в портрет Сталина на полосе расстеленной газеты, где была напечатана речь Сталина от 3 июля.
– Ну, куда хватил!
– Владимир Глинский настороженно покосился на дверь.
– Для такой операции нужна целая орава смертников... Да и зачем рисковать?
– И перешел на шепот: - Все равно в августе немцам быть в Москве.
– Эх вы, "стратеги"!
– Николай с укоризной покачал головой.
– В том-то и дело, что он сумеет продолжать войну, где бы ни был. Хоть за Уралом! Он же бог для этих фанатиков!.. Да и сам возомнил себя богом... Глинский-старший опять ткнул пальцем в газету: - Вот вникни: целью войны он считает, оказывается, не только ликвидацию опасности, нависшей над Советским Союзом, но и помощь всем народам Европы!.. И его бреду все верят, хотя немцы вот-вот постучатся в ворота Кремля... А это страшно.
– Что "страшно"?
– не понял Владимир.
– Страшна вера, которая объединяет миллионы слепцов! Их надо освободить от гнета этого имени, безжалостно унизить...
– Унизить? Каким же образом?
– Элементарным! Убрать Сталина - значит порушить веру в его всесилие, в его дело и, следовательно, унизить народ! А униженные к победным порогам не приходят.
– Свято место пусто не бывает, - угрюмо промолвил Владимир.
– Другой Сталин найдется.
– Не уверен... Вначале начнется свалка за главенство...
– Глупости! В такое время рваться к власти может только тот, кто готов склонить голову перед Гитлером, предложив ему капитуляцию России. Среди них такого не найдется.
– Но ведь вначале обязательно наступит замешательство, - не сдавался Николай.
– Время будет упущено, и фронты окончательно рухнут!
– Неужели ты прав?
– Владимир Глинский смотрел на Николая с раздумчивой вопросительностью.
– А каким способом можно его ликвидировать?
– Над способом пусть маракуют там.
– Николай качнул головой в неопределенную сторону, и его поношенное лицо стало злым.
– Но руки свербят, когда вижу, как он проносится мимо на машине!
– Где?!
– Метрах в двухстах отсюда - по Можайскому шоссе... И по Арбату... А там не улица, а щель. Взорви любой дом, и глыбы рухнут на машину.
– Часто он ездит?
– Каждый день!.. Туда и обратно.
Владимир Глинский задумался, уносясь мыслью под Варшаву, в местечко Сулеювек, где размещался специальный центр абвера. Будто увидел насторожившиеся глаза фюрера "штаба Валли" Шмальшлегера... Как он отнесется к идее покушения на Сталина? А что скажет по этому поводу начальник контрразведки "зондерштаб Россия" русский белоэмигрант Смысловский? Они оба, эти кадровые разведчики абвера, конечно же обратят вопрошающие взоры к адмиралу Канарису - начальнику Управления иностранной разведки и контрразведки верховного командования вооруженных сил Германии (абвера)*.