Война кончается не сразу
Шрифт:
Райка заворожённо слушала, не понимая и даже не желая понять, что удерживает её у этого человека. Этот маленький бойкий чертёнок впервые в жизни встретил того, чьё мнение оказалось выше и авторитетнее мнения самой Райки. А Фурс упоительно рисовала картину будущего, где девочка живёт с мамой в большом городе. Не зная этого, учительница уже перевернула зыбкий мир в душе ребёнка и нашла ключи от её закрытой от всех души.
6.
Райка проснулась от белоснежной тишины, струившейся из окон. Комнату заполняли серые сумерки. Не было
– Раечка, погляди на улицу, – позвала Катерина встревоженным и восхищённым голосом одновременно.
Девочка живо выпрыгнула из тёплой постели и на цыпочках проскочила к окну. За стеклом на неё смотрел снег. И только небольшая голубая полоска сверху светилась солнечным днём.
– Замело так замело, – простонала Катерина. Она вышла из комнаты в шерстяных носках и шали поверх ночной рубашки. Растрёпанные белокурые волосы женщина не успела прибрать. Вот уж три года Рая живёт у своей тёти Кати, и всё не налюбуется её красотой. Она цвела, как цветёт, безнадёжно и страстно, цветок поздней весной. Вот-вот налетит ветер и оборвёт его лепестки, и исчезнет мимолётная красота. Женатые мужики и молодые парни заглядывались на женщину. Но Катерина и не замечала их. Догорало её время. И она, зная это, всем сердцем любила свою Раечку, не задумываясь ни на минуту о том, что однажды её может забрать настоящая мать.
Больше семи лет девочка не видела свою маму. Тёткины дети подросли. Теперь они виделись и в школе, и на базаре, и у сельсовета. Не было нужды ходить к Шамариным.
– Не замёрзла, Раечка? – кутаясь зябко в шаль, прошелестела Катерина. – Чай, пол-то холодный. Не стой босая. Приболеешь. Рожжество на носу. – Райка прыгнула в кровать под пуховое одеяло, пошитое ей тётей в подарок на день рождения. – Сейчас затоплю.
– Чем же вы затопите, тётя Катя? Дом во как занесло! Дрова-то не найти.
– Не переживай. Я всегда оставляю на утро у печи, чтоб просохли. И ещё в сенцах у двери. – Она открыла поддувало и начала кочергой сгребать золу. Потом вынесла её в сенцы и ссыпала в ведро. Забросила дрова на тлеющие угли и поправила заслонку трубы. Печь ожила и заговорила, потрескивая и пыхтя.
Катерина снова засобиралась в сенцы, теперь уже за дровами. Но Райка опередила её, вступив в тёплые валенки, снятые с печи.
– Давайте я.
– Куда? – возмутилась Катерина. – Иди одевайся.
– А вы?
– А я по-быстрому. – И она снова вышла в сенцы. Большой клуб морозного воздуха ворвался в хату и расползся по дому ледяным туманом.
Райка пошла к себе одеваться. На пол грохнулись новые дрова. Запахло берёзой, и елью, и морозной кружевной свежестью.
Раиса была уже не маленькой девочкой. Недавно ей исполнилось тринадцать. Она вытянулась и походила на ивовую веточку. Лицо её засыпало прозрачными веснушками. Волосы отросли в длинную косу. Пальцы окрепли от постоянной работы в земле. Она сохранила прежнюю подвижность и открытость. Худенькое тельце состояло не просто из кожи да костей, а из самых прочных в природе жил.
Она оделась потеплее: чулки, рейтузы, длинную шерстяную юбку с вязаной безрукавкой сверху.
– О! Куда это ты собралась? – удивилась женщина.
– Снег чистить, – задорно
– Сне-е-ег? – передразнила её тётка. – Давай завтракать. Потом и пойдём.
Они доели вчерашнюю картошку с жареным луком. Пили крепкий чай и смотрели в окно. За снежной стеной где-то наверняка беспокоился голодный скот.
После трапезы они обе взяли совок для золы, пустое ведро и пошли прорывать себе ход из снежной тюрьмы.
Снег был сыпучий и непослушный. Он скатывался обратно в дом. Райка и Катерина отважно разгребали его, отбрасывая в стороны и наверх. Вскоре у них получилась площадка вокруг крыльца. Дом засыпало почти на два метра. Но в стороне от строений и заборов снегу было значительно меньше, и едва доставало Райке до груди, а Катерине было вовсе по пояс.
Прокопав ход до забора, женщины выбрались на улицу. Там шумел трактор и множество людей. Дорогу уже успели расчистить.
Весь день копошились деревенские в снегу. Коровы грустно молчали в загонах, равнодушно пережёвывая солому с настилов и слизывая снег. Собаки оголтело носились без привязи. К вечеру задымились трубы бань и домов. Бабы ставили опару. Все готовились к сочельнику.
7.
Райка собиралась на колядки. Катерина суетилась вокруг неё, кутая потеплее. «Рано тебе ещё», – приговаривала она. Девочка возмущалась, но молчала, хмуря брови.
У дороги её ждали подруги. Здесь были две сестры, девушки шестнадцати и семнадцати лет, дочка Катерининой соседки, на два года старше Райки, и старшая Шамаринская дочка. Они возбуждённо смеялись, их голосистый перезвон разливался в морозном воздухе и плыл вверх к круглой луне. Молодёжь направилась по домам. Решились заходить только к знакомым.
Всюду ужинали большими семьями. Богатыми столами не хвастались, но каждая хозяйка загодя пекла и стряпала, поэтому среди обычных блюд из картошки и солений красовались аппетитные булочки, поджаристые калачи, ватрушки с белоснежным творогом и ароматные пирожки. Девушки стучали в дверь. На вопрос: «Кто там?» – под дружный хохот самая смелая отвечала: «Коляда! Коляда! Открывай ворота!». После непродолжительной возни в доме из раскрытой двери выливался яркий свет и манящий запах угощений. Девушки скромничали, не проходили, стыдливо приплясывая на улице. Но взрослые звали их в гости, совали домашнюю стряпню и благодарили за поздравления.
В первом же доме их встретил подпивший хозяин. Он пустился в пляс с молоденькими гостьями. Хозяйка насилу усадила его за стол и принялась угощать гостей. Они смущённо опускали глаза и толпились у входа, не решаясь пройти. Раздухорённый глава семейства рвался в провожатые. Жена его не пускала. Зато пошёл провожать хозяйский сын. Парень брёл поодаль и просился в компанию носить угощения. Девчонки хихикали и ничего не отвечали ему. Вскоре к нему присоединились ещё двое из соседних дворов.
Сначала юноши шли следом, присвистывая и играя друг с другом в снежки, толкались в сугробы и всячески дурачились, привлекая внимание. Потом все незаметно слились в одну большую компанию. Среди них появился ряженый. На голове у него была шапка с торчащей отовсюду соломой. Она закрывала его лицо. Старый тулуп он вывернул наизнанку и подпоясался солдатским ремнём.