Война корон
Шрифт:
Корабль прибыл в гавань Асьюта засветло. Плывя по реке ночью, путники боялись сесть на мель или наткнуться на гиппопотамов, которые в ярости могли разнести судно в щепы. Но и днем Нил был небезопасен: гиксосы рыскали повсюду.
Некогда оживленная гавань пришла в запустение. Кругом ни души, только развалившиеся барки и ветхие полусгнившие остовы у причала.
Весельчак и Северный Ветер не тревожились: будь рядом враг, они бы сразу почуяли его. Огромный пес первым соскочил на берег. За ним последовал осел.
Луна, благосклонная к Яххотеп, освещала им путь.
Отвесные скалы стеной заслоняли город. В них были вырублены гробницы. Путникам предстояло разыскать ту, где покоился верховный жрец бога Упуаута, Открывающего Пути, хранитель магического тесла, возвращавшего умершим зрение и слух.
— Будь я главой гарнизона гиксосов, я бы расставил дозорных именно здесь, на скалах, — заметил Афганец. — Лучшего места для них не найти.
— Сейчас мы проверим, есть тут дозорные или нет, — отозвался Усач. — И если окажется, что ты прав, гиксосов поубавится.
Усач, египтянин, исконный житель Дельты, был втянут в войну с захватчиками чуть ли не против воли, но постепенно стал одним из самых ревностных и самоотверженных борцов.
Афганца гиксосы разорили. Он хотел свободно торговать в Египте лазуритом и теперь ратовал за восстановление прежней державы, где люди слушались законов и не грабили купцов.
Афганец и Усач не раз сражались плечом к плечу. Оба готовы были идти до конца, победного или гибельного, — все равно, поскольку души не чаяли в царице Яххотеп, самой умной и прекрасной женщине подлунного мира.
Опытные воины, привычные к тяжелым переходам, они в один миг вскарабкались на вершину скалы и вскоре спустились вниз.
— Путь свободен, царица, — объявил Усач. — Четверо дозорных уснули навсегда.
Яххотеп, не уступавшая в ловкости своим военачальникам, легко взобралась на скалу.
Она увидела, что многие гробницы осквернены и среди них усыпальница жреца бога-проводника Упуаута. О ужас, гиксосы превратили ее в склад оружия и съестных припасов!
Сердце Яххотеп разгоралось гневом, когда она осматривала при свете факела следы разрушения. Она вошла в небольшой квадратный зал в глубине, где жрец хранил священные магические предметы.
Пол усеивали черепки разбитых глиняных фигурок. Гиксосы разгромили все лари, расхитили все драгоценности. Царице пришлось искать тесло под обломками. В конце концов она нашарила ящик с четырьмя канопами, сосудами, где хранились внутренние органы мумии. Там и обнаружилось тесло из освященного металла, предназначенное для обряда символического воскрешения умершего.
После того как Яххотеп вернула Секненра зрение и слух, ничто больше не препятствовало его переселению в загробное царство. Саркофаг перенесли в гробницу, вход туда замуровали. Управитель царского дома Карис помог старшему сыну фараона заложить его камнями.
— Царица, следует безотлагательно созвать военный совет, — почтительно напомнил
— Мы созовем его позднее.
— Но, царица, ты должна повести воинов в бой!
— Градоправитель Эмхеб справится с этим гораздо лучше меня. Я хочу разделить судьбу мужа.
— Царица, неужели ты…
— Я решила поклониться священной акации богини Иусат, и никто не отговорит меня.
Из вещих жриц священной акации в живых осталось только три. Престарелые затворницы не покидали стен святилища и умерли бы с голоду, если бы не Яххотеп, заботившаяся об их крове и пропитании. Царица даже подыскивала им учениц, чтобы старухам было кому передать тайные знания и мудрость.
Теперь, сидя поддеревом со страшными ядовитыми шипами, она внимала трем провидицам. Говорила верховная жрица.
— Акация соединяет мир живых с царством мертвых. Осирис благословляет ее крону. По воле Осириса гроб становится баркой, плывущей по небу среди созвездий. Акация засыхает, и дыхание покидает живых. Но отец возрождается в сыне. Исида врачует раны, нанесенные коварным Сетом. Новый фараон наследует прежнему. Акация вновь покрывается листвой.
Смысл пророчества ясен: Камос взойдет после отца на престол.
Но Яххотеп хотела глубже проникнуть в тайну миров.
— Может ли моя сущность «ка» быть навеки соединенной с его сущностью, хотя он в царстве мертвых, а я осталась здесь, на земле?
— Даже у смерти есть начало и конец, — отвечала верховная жрица. — Но сущее до начала времен не знает смерти. В царстве правогласных нет ни страха, ни гнева. Великие цари древности и достойные цари настоящего предстоят богам.
— Могу ли я говорить с Секненра?
— Сердце научит тебя, как подать ему весть.
— Что если он мне не ответит?
— Хранитель судеб да смилуется над царицей Египта.
Ничем так не дорожила Яххотеп, как позолоченным деревянным футляром с инкрустацией из полудрагоценных камней, где лежали кисточки для письма. Узкий вытянутый футляр украшала надпись: «Да пребудет с царицей Тот, владыка божественного письма».
Яххотеп выводила на чистом папирусе великолепными иероглифами письмо к усопшему мужу. Она писала о безграничной любви к нему, умоляла заклясть враждебных Египту духов и просить богов о даровании победы над захватчиками. Ей так важно убедиться в том, что он воскрес! Только бы муж ответил!
Она повесила свиток на ветку акации. Слепила из глины лежащую фигурку сраженного Осириса и положила у корней. Для того чтобы Секненра беспечально достиг небесной гавани, Яххотеп играла ему на небольшой арфе и пела. А сама думала об одном: ответит ли ей любимый?
4
Флотоводец Яннас еще не истребил всех морских разбойников близ Киклад, еще не подавлено восстание в Фивах, но церемония приема иноземных послов прошла в столице, городе Аварис, с обычной пышностью.